Кикимора (Пустоброд)
Шрифт:
К тяжко дышащему страннику близко подойти боялись - следили за ним из углов и щелей, строили домыслы и догадки, иной домовой помоложе кидал в него камушком и получал за это от старших подзатыльник.
– Кто эту дрянь сюда приволок - тот пусть и уволакивает! распорядился домовой дедушка Анисим Клавдиевич.
– Эй, ты, безместный! Твоя ведь работа!
– Так я ж ее из дома выманил, на двор доставил!
– отбивался Аникей Киприянович.
– Кабы не я - она так бы и шкодила в доме!
– Пришибить ее, и точка!
– перебегая с места на место, убеждал каждого поодиночке
– Раз уж попалась нам в лапы беспременно пришибить. А как дух испустит - сразу к ней ее натуральный облик вернется!
Почтенный домовой дедушка Мартын Фомич не столько вопил, сколько поглядывал по сторонам - вот-вот должны были появиться люди.
Дом, из которого Анисим Клавдиевич с риском для жизни, как ему теперь уже казалось, вытащил кикимору, уже был разбужен до срока совместным визгом трех домових. Мартын Фомич знал, что люди с утра что-то больно суетились, нервничали, и очень не хотел, чтобы такой вот нервный и недоспавший человек случайно вмешался в сходку. Заметить домового в кустах и в траве мудрено, и даже на куче гравия мудрено, и с асфальтом он уже научился сливаться, но голоса-то не спрячешь!
– Ступал бы ты прочь, - посоветовал он Аникею Киприяновичу.
– Как ты смоешься, так и они угомонятся.
– А кикимора?
– Жалеть ты ее, что ли, вздумал? Все одно помирает.
– А коли притворяется?
– Хм... Ну, ты все равно ступай. Сами разберемся. Где живешь-то?
– За Матвеевским рынком.
– Ого... Ишь откуда забежал... А чего у нас в доме ночью искал?
– Да вот мимо пробегал, как-то оно вышло... притомился...
– забормотал безместный домовой, но Мартын Фомич был сметлив.
– Невесту нам сватали из-за Матвеевского рынка. Уж не по этому ли дельцу ты приходил?
– он задумался, почесал в затылке, и тут его осенило. Понял! Раскусил! Это ты нарочно все затеял, чтобы нашего жениха опорочить! Да ведь как станет известно, что мы из дому кикимору изжить не можем, так ни одна девка за него не пойдет!
И кинулся домовой дедушка с кулаками на Аникея Киприяновича.
Домовые нередко схватываются драться, но там, где никто их забаве не помешает. Правила драки у них довольно расплывчаты. Давным-давно, еще в пору деревенского житья, они были более определенными: одно дело, когда домовой дедушка защищает свое жилье, и совсем другое - когда пришлый домовой на это жилье покушается. Но один закон соблюдается свято: людей в свои разборки не путать!
Так что побоище на обочине асфальтовой дорожке можно объяснить только временным помешательством умов от вторжения кикиморы.
Прочие домовые сразу не сообразили, из-за чего лай и склока, потому с изумлением наблюдали за дракой, не решаясь вмешаться и развести буянов по углам.
И тут явился наконец виновник всей этой катавасии - тот, из-за кого сваха Неонила Игнатьевна билась об заклад с соперницами и затеяла свой хитросплетенный обман. Явился молодой домовой, ходивший пока в подручных у родного деда, - сам Трифон Орентьевич, наизавиднейший жених во всей округе.
– Дед, ты сбрендил?
– с тем Трифон Орентьевич решительно отпихнул Аникея
– Пусти! Пусти, крысиный выкормыш!
– верещал дед.
– Я ему все кости переломаю! Ишь, чего удумал! Кикимору в наш дом подсадил!
Вот как преобразилось событие в голове у шибко взволнованного домового дедушки.
– Кикимор не бывает, - строго отвечал внук.
– Это одни предрассудки деревенские.
– Ни хрена себе предрассудки! Вон же она лежит, кикимора!
– Где?
– Вон, на травке!
– Не вижу никакой кикиморы.
И точно, пока домовые дрались, помирающий странник подхватился и убрел куда-то.
– Морок!
– воскликнул Анисим Клавдиевич.
– Я ж ее своими глазами видел! Вот тут лежала и кряхтела!
– Кто? Кикимора?
– уточнил Трифон Орентьевич.
– И как же она выглядела?
– Да вроде...
– Мартые Фомич задумался.
– Вроде нашего дедушки Феодула Мардарьевича. Такая же ветхая. Только вся в клочьях...
– То есть, кикимора была с лица как мы, домовые?
– продолжал следствие Трифон Орентьевич.
В отличие от прочих городских домовых, редких домоседов, он за недолгую свою жизнь успел постранствовать, побывал в деревне и даже ездил дважды на автомобиле, потому с его жизненным опытом считались и старики.
– С лица - да. Это она так перекинулась!
– сообразил магазинный.
– Я ты, дядя, когда-либо кикимору видел? Не перекинутую?
Оказалось, что нет, и никто из присутствующих тоже не встречал.
– Так, может, это и был домовой?
– А глаза кто тогда отводит?!
Услышав, как на складе исчез и снова возник товар, Трифон Орентьевич крепко задумался.
– Значит, безместный домовой из-за Матвеевского рынка при вашей кикиморе состоял?
– уточнил он.
– И где же тот домовой?
Но Аникея Киприяновича, понятное дело, уже не догнали...
* * *
Матвеевский рынок был по человеческим понятиям далеко - сперва на трамвае до вокзала, потом оттуда на другом трамвае. Но если у кого ноги здоровы и нет нужды тащить кошелку с дешевыми продуктами, то можно и пешком напрямик. Домовые транспортом не пользовались, разве что у кого брат-сват пошел с горя в автомобильные. Да и то - скорее ради баловства. Куда домовому путешествовать? На какие курорты?
Трифон Орентьевич прикинул - кто из знакомцев обитает за Матвеевским рынком. Очень его заинтересовала вся эта история с беглой кикиморой. То все в книжках про диковины вычитывал, а то - вон она, диковина, сама в гости пожаловала. И, потолковав еще с молодым домовым дедушкой Никифором Авдеевичем, обнаружил: знают они оба из тамошнего населения только сваху Неонилу Игнатьевну.
Женатому Никифору Авдеевичу сваха была уже не страшна. А вот Трифон Орентьевич призадумался - уж больно настырно она его домогалась, девку какую-то ему на шею пыталась навязать. А что за девка может жить за Матвеевским рынком? Безграмотная какая-нибудь, с кем разумного разговора не заведешь, а только приставить ее мертвую паутину обчищать и подгоревшие сковородки по ночам надраивать...