Килл крик

Томас Скотт

Совсем сбитый с толку, Сэм положил книгу на место и отступил из света в темноту. Он начал понимать, что представляло собой это помещение: временный музей, каждая книжная башня – экспонат. Но зачем? Какой в этом смысл?

Ботинки Сэма тихо зашуршали по мрамору – он перешел к другой стопке. Снова взял книгу сверху. Как и у Манниака, здесь все было ясно по обложке, но на этом сходство заканчивалось. На искусственно состаренной фотографии с затемненными виньеткой краями была запечатлена нижняя часть тела женщины, яростно прижимающей к своей промежности голову

мужчины. Приглядевшись, Сэм заметил, что голова у мужчины грубо отрезана, а женщина сжимает опасную бритву. Имя автора было словно выцарапано на обложке складным ножом, зажатым в трясущейся руке, но Сэм и так знал, кому принадлежит этот агрессивно-эротический хоррор.

Ти-Кэй Мор.

Сэм оглядел стол – теперь он различал явственные признаки авторства Манниака и Мор и на других книгах. Стопки были неровными, их странные изгибы напоминали искривленные позвоночники.

Что это? Музей современного хоррора? Декорации для интервью? А если так, то почему здесь столько книг других авторов и нет?…

Он застыл на месте.

На столе лежала гора его книг. В твердых обложках. В мягких. На английском. На французском. На испанском. Четыре его романа, умноженные разным форматом и разными языками; его творчество, представленное более изобильным, чем на самом деле.

И все же это была дань уважения, как и книжные башни Дэниела Манниака и Ти-Кэй Мор.

– Эй? – снова крикнул Сэм в темноту. – Есть тут кто-нибудь?

Ответа не последовало.

Сэм раздраженно вздохнул. Он не любил играть в игры.

За его спиной резко щелкнули, раскрываясь, двери.

На пороге появилась женщина в обтягивающих черных джинсах, узкой футболке, местами разрезанной так, что виднелось тело, и темных очках в массивной черной оправе. Волосы цвета оникса прикрывали выбритый висок и чернильным потоком струились по плечу.

Сэм внезапно понял, кто перед ним, имя словно пропечатали в его сознании. Сэм никогда не встречал эту женщину, но узнал ее, как только увидел. К тому же он только что держал в руках одну из ее книг.

Ти-Кэй Мор склонила голову набок, ошарашенная не меньше Сэма:

– Вы… Сэм Мак-Гарвер?

Сэм стоял в ступоре.

Постукивая каблуками, Мор твердой, уверенной походкой прошествовала по залу. На мгновение растворилась в темноте, потом снова появилась в луче светильника. Она была потрясающе красива: точеные черты лица, упругое тело, словно целиком состоящее из одной напряженной мышцы.

Несмотря на крайне скудное освещение, темных очков Мор не сняла.

– Какого черта здесь происходит? – громко и возмущенно осведомилась она. – Где Уэйнрайт?

Сэм пожал плечами:

– Не знаю. – Он кивнул на стопки книг Мор: – Но думаю, это для вас.

Она повернулась, взглянула на книги сначала безо всякого интереса, но затем принялась рассматривать корешки, и на лице ее появилось удивленное, растерянное выражение. Наконец она стянула с лица очки – те так и остались болтаться в ее руке. Другой рукой Мор взяла из стопки книгу в мягкой обложке, провела серебристым ногтем большого пальца по своему имени.

–

Что… что это такое? – спросила она, обращаясь больше к окружающему пространству, чем к Сэму.

– Я надеялся, что вы знаете.

Крепко зажав в руке свою книгу, Мор стала рассматривать другие стопки, узнала романы Сэма. Повернулась к нему, и даже в полутьме Сэм разглядел знаменитый зрачок, черной каплей протекший в радужку.

– Вас тоже позвал Уэйнрайт? Вас?

– Неужели так трудно поверить, что он мог мною заинтересоваться?

– Он, полагаю, мог. Но его аудитория… – Мор пожала плечами. – Хотя, возможно, «Страх в эфире» зауряднее, чем я думала.

Оскорбленный Сэм напрягся.

– Я предпочитаю слово «мейнстрим», – заявил он.

– Не сомневаюсь, – отозвалась Мор.

Скрип теннисных туфель заставил обоих вздрогнуть. Мор всхрапнула, как рассерженный бык. Она не любила, когда ее пугали.

В дверной проем вплыла, заполнив его целиком, громадная фигура: шарообразное туловище на ногах-тумбах. Грудь новоприбывшего ходила ходуном: он пытался скрыть чудовищную одышку. Человек явно спешил, чтобы попасть сюда, а комплекция его к спешке не располагала.

– Это я правильно на интервью пришел? – осведомился он запыхавшимся, но бодрым голосом.

– Чудеса продолжаются, – проворчала Мор.

Сэм узнал Дэниела Манниака сразу. На заре своего писательства он пару раз видел его на хоррор-конвентах, но никогда с ним не разговаривал.

«Более неловкой обстановки для неформального знакомства и не придумаешь», – мелькнуло в голове.

Ясноглазый, розовощекий, улыбчивый бодрячок на четвертом десятке, одет Манниак был консервативно: коричневые брюки, голубая рубашка поло и синий блейзер. На толстой шее висела тонкая золотая цепочка с маленьким крестиком, а на безымянном пальце левой руки сверкало простенькое обручальное кольцо, словно сосиску перетянули золотой ниточкой.

Он разглядел Сэма и Мор, и его радостная улыбка начала таять.

– Я не туда попал? – невинно поинтересовался писатель. – Я должен был встретиться с неким Уэйнрайтом.

– Господи, нет, – выдавила из себя Мор. Она запустила руку в кожаную сумочку, свисавшую с ее плеча на черной ленте, и вытащила мобильный. – Это просто…

Она не потрудилась закончить мысль – уже неслась прочь из зала, набирая номер, лицо ее озарял бледный свет экрана.

Манниак повернулся к Сэму:

– Я не понимаю.

– А я, кажется, начинаю понимать, – ответил Сэм.

И растолковал Манниаку то, что до него дошло несколько секунд назад: это подстава. Каждый из них решил, что будет единственным интервьюируемым, а славные сотрудники «Страха в эфире» не потрудились предупредить, что все совсем не так. Сэм и Манниак уточнять ничего не стали: им и в голову не пришло, что на интервью может оказаться кто-то еще. И, судя по тому, как бешено Мор материлась в свой телефон, ей это тоже не пришло в голову.

– Значит, интервью групповое? – спросил Манниак, натягивая рубашку на выпирающий живот.