Килл крик
Шрифт:
– Неверно, – отрезал Уэйнрайт. – Их было пять. – Он вздохнул. – Кто назовет мне их имена?
И снова ответа не последовало.
– Сэм, – Уэйнрайт повернул зеркало заднего вида так, чтобы видеть Сэма, – как насчет вас?
Сэм поднял глаза – прямо на него смотрел объектив Кейт. Он вздрогнул, покачал головой:
– Я не знаю. Извините.
И без того низкий голос Уэйнрайта стал еще ниже. В нем не осталось и намека на любезность.
– Но вам же дали книгу. Я дал вам книгу специально для
Кейт, похоже, почувствовала, что атмосфера накаляется. Она напряглась, но камеру держала уверенно.
«Он тебя подначивает, – сказал себе Сэм. – Хочет добиться от тебя реакции». И ответил на взгляд Уэйнрайта в зеркале:
– Было поздно. Я устал.
Кожаная обмотка руля скрипнула – Уэйнрайт крепко стиснул его.
– Какой смысл ехать в этот дом, если никто из вас ничего о нем не знает? – Теперь в его голосе слышалась злость. Сэм видел со своего места, как едва заметно двигаются желваки на его челюсти. Уэйнрайт сжимал и разжимал зубы. – Вообще никто не удосужился почитать книгу?
Кейт опустила камеру, притворяясь, что возится с настройками.
– Я попробовал, – сообщил Себастьян. – Но не мог вынести издевательства мистера Адьюдела над английским языком. Его восклицательные знаки страшнее паранормальных явлений, за описаниями которых они следуют.
Мор резко повернулась к старику:
– Вы бы предпочли, чтобы он писал в пресловутом изящном стиле Себастьяна Коула?
– Честно говоря, я бы предпочел прозе Адьюдела что угодно, даже пресловутый извращенческий стиль Ти-Кэй Мор.
Застигнутый этой репликой врасплох, Сэм нечаянно фыркнул.
Мор бросила на него взгляд, даже сквозь темные стекла было заметно, что сердитый. Или не совсем сердитый. В нем была крупица кокетства. Как Мор ни противилась этому, мало-помалу она проникалась симпатией к своим спутникам.
– Я прочел. Целиком.
Все удивленно повернулись к Дэниелу.
Себастьян поднял бровь:
– Не корите себя, мистер Манниак. Бессонница, как известно, заставляет людей совершать иррациональные поступки.
– Я не из-за бессонницы. Я хотел прочесть. Хотел понять, во что нас втягивают.
– Ну и? – строго, испытующе спросил Уэйнрайт. Он словно превратился в пару глаз в зеркале заднего вида. – Во что я вас втягиваю?
Сэм заметил, что Уэйнрайт покосился на Кейт. В уголках его губ заиграло смутное подобие усмешки.
«Ему нравится держать нас в неведении», – мелькнуло в голове.
Дэниел нервно поерзал в своем кресле:
– Ну, я хочу сказать, я ни одному слову не поверил. По-моему, это какая-то чепухня.
– Не знаю, что пугает меня больше, – заявила Мор, – то, что вы прочли эту кошмарную книгу целиком, или то, что вы сейчас на полном серьезе употребили слово «чепухня».
–
– У нас с вами, наверное, просто разные подходы, да, мистер Манниак? Я пишу о том, что люди думают, а вы говорите людям, что им думать. Не волнуйтесь, вы не первый святоша, считающий, что он праведнее всех на свете.
Щеки Дэниела вспыхнули румянцем.
– Я не считаю себя праведнее всех на свете. Я считаю, что книга должна преподавать урок посредством развлечения. А вы используете литературу для восхваления всяких отклонений.
– Довольно вам, – сказал Себастьян.
Мор не обратила на старика внимания. Она развернулась и уставилась на Дэниела темными стеклами своих очков:
– Я всего лишь побуждаю своих читателей освободиться от искусственно сфабрикованной морали, которой их каждый день пичкают лицемерные проповедники и политиканы.
– Каким образом? Предлагая девочкам-подросткам резать себя?
– Хватит уже, – сказал Себастьян громче.
Уэйнрайт снова бросил взгляд на Кейт, и Сэм отчетливо увидел, что он ухмыляется. Магнат энергично кивнул, и Кейт, подчиняясь приказу, подняла камеру и принялась снимать.
Ему нравится смотреть, как мы грыземся.
Мор продолжала:
– Девочки-подростки калечат себя по одной-единственной причине: потому что самоуверенные мудаки вроде вас внушают им, что их тела – сосуды греха. Им нужна моя помощь, чтобы избавиться от вашего угнетения. Может быть, именно поэтому моя первая книга, которую я издавала самостоятельно, продалась бoльшим тиражом, чем все те церковные брошюрки, что вы зовете романами.
– Хватит! – прикрикнул Себастьян, точно отец, выведенный из себя детской ссорой.
– Писатели, кончайте ругаться, а то домой сейчас поедете, – откликнулся Уэйнрайт шутливо-строгим тоном и сам же басовито рассмеялся своей реплике.
Сэм нахмурился. Что-то с ним не так. Секунду назад он был готов в нас вцепиться, а теперь шутит, будто мы старые друзья.
– Что у вас на уме, Мак-Гарвер? – Мор повернулась к нему.
– В смысле? – растерялся Сэм.
– У вас такой вид, будто вы хотите что-то сказать.
В зеркале заднего вида сверкнули глаза Уэйнрайта. Он ждал, что ответит Сэм.
– Красивые у вас очки, – сказал Сэм Мор.
Она рассмеялась – удивительно искренне – и кивнула на его левую руку:
– У вас красивые татухи, но мне интереснее то, что скрывается под ними.
Сэм инстинктивно прикрыл шрамы правой ладонью, пытаясь спрятать.
Себастьян вздохнул:
– Ну, видите? Можете же вы ладить друг с другом.
Глаза Уэйнрайта в зеркале все еще были прикованы к Сэму.