Киллеров просят не беспокоиться
Шрифт:
Спустя два месяца, после установочной лекции по уголовному праву, Марина подошла к нему. Подождав, пока студенты разойдутся, получив комментарии и разъяснения метра, она приблизилась к нему, почти вплотную низко опустив голову, что должно было подчеркнуть ее такт и скромность.
Он заметил ее сразу, но выжидал, а точнее, соображал, как бы познакомиться с ней поближе, поговорить с ней, какой повод найти. Нестеров издали кивнул ей, она дала понять, что ждет его, в ответ он кратко, запинаясь при этом, как студент-первокурсник, сказал: "Сейчас, подождите пожалуйста, я сейчас освобожусь".
Марина
Марине пришлось пойти работать, а через год мама вторично вышла замуж. Отчим считал, что падчерица должна сама заработать на свое высшее образование, хотя его доходы от торговли косметикой позволяли семье жить безбедно. Он вообще-то был неплохим человеком, но Марине казалось, что он может втянуть ее в ту пустоту и бессмысленность, бесцельность существования, в которых живет сам. Начались препирания, а потом и скандалы. Она сняла квартиру и лишь на седьмой год смогла найти такую работу, которая позволила бы ей учиться на заочном юрфаке в Московском государственном открытом университете. Вот это и было ее целью. И еще долг -- отец взял с нее слово, когда она пришла с выпускного бала, что Марина будет юристом, как и дед, и прадед.
Она подошла к Нестерову с просьбой дать ей материал о подготовке проекта нового Уголовного кодекса.
– - Вы можете подождать меня еще несколько минут? Я только зайду на кафедру и провожу вас, вы не торопитесь?
В этот день они прошли пол-Москвы. С Садового кольца свернули на Патриаршие, прошли по Малой Бронной, мимо дома Нестерова. И только выходя на Тверской бульвар, Нестеров оглянулся и показал Марине на свой дом: я здесь живу, но извините, что не приглашаю: во-первых, у меня еще лекция в университете, а во-вторых, жена неправильно поймет, то есть наоборот, правильно.
Марине было все равно. Она уже два месяца мечтала о нем, не спала, представляла себе их первый разговор, его первое прикосновение. Если бы ее спросили, чем он покорил ее, она не смогла бы ответить, он ее не покорял, просто ее сердце тянулось к нему, вот и все. Нестеров взял номер ее телефона, позвонил на работу через день, в понедельник. Так и повелось у них: в выходные Марина была предоставлена сама себе, а в будни, сразу после работы, они бродили по городу, а потом шли к ней, накупив еды и вина. Машины тогда у Нестерова не было, а работа, тогда еще в МВД, не отягощала его существование.
Она гордилась им. И не могла понять, как может человек вместить в себя столько способностей, вести так много разнообразной деятельности и при этом
Нестеров обрадовался соседству с белокурой женщиной, напомнившей ему Марину. Вот уже второй час полета он с болью ворошил свою память, глядя на длинные тщательно расчесанные, ухоженные волосы соседки. Невольно вспомнилась первая близость с Мариной, в тот же понедельник, когда он впервые встретил ее возле работы, на Белорусском. Как он дотянул до того понедельника -- просто фантастика. Впервые за долгие годы купил себе французскую туалетную воду, достал из гардероба не самый парадный, но самый любимый коричневый костюм, подобрал носки и рубашку.
– - Что-то наш Коленька сам на себя не похож, -- заметила Анна Михайловна в воскресенье, когда состоялся традиционный прием его матушки в доме Нестеровых.
– - Может быть, влюбился?
– - не очень осторожно предположила свекровь, и Анна Михайловна почувствовала острую обиду.
Ей всегда казалось, что если супруг увлечется кем-то за долгие годы их совместной налаженной жизни, то она отнесется к этому бережно, как к первой любви собственного сына.
В любом случае это будет лишь страсть, которая рано или поздно погаснет, но чувство-то само по себе прекрасное. "Только влюбленный имеет право на звание человека", -- это сказал Блок. И она простит, перетерпит, она умеет терпеть, она мудрая.
Но замечание свекрови оскорбило именно Анну Михайловну, словно ее признали проигравшей. Николай Константинович выправил ситуацию.
– - Мне повышение дают и должность предлагают, -- женщины посмотрели на него, и восторженный их взгляд говорил лишь одно: "гений".
– - Но это все. Пока ничего не скажу. Все потом.
Его действительно переводили из МВД. И он должен был пройти проверку и стажировку в ФСК -- тогда это была ФСК.
Все начало разрушаться с одной дурацкой провокации, когда в метро, по пути к ней на "Пролетарку", Нестеров спросил: "Ты меня любишь?" А Марина ответила "Нет".
Она пошутила, а он развернулся и ушел, уехал домой. В тот зимний день был день его рождения, они ехали с сумками к ней домой, чтобы вновь, словно по заданной программе, по приходе приготовить ужин, выпить, закусить и упасть в мягкие подушки на ее софу. Устроившись в банк по специальности, она прилично обставила комнату. И очень гордилась тем, что всего в этой жизни добивается сама, если не считать пятерок по уголовному праву. Нестеров в том году отрастил небольшую седоватую бородку, которая ему очень шла, накупил себе несколько новых костюмов и даже заказал у соседки-"челночницы" польскую дубленку на зиму.
Он поехал домой, где его не ждали так рано, стол еще не был накрыт, жена и дочь хлопотали на кухне. Коротая время, он решил съездить, заправить машину. Подъехал к бензоколонке. Тут к нему подошел субъект и елейным голосом предложил купить академическое издание "Толкового словаря" за семьсот рублей.
– - Почему так дорого?
– - спросил Нестеров.
– - Я уже купил за четыреста.
– - Это особое издание, -- просюсюкал субъект, -- здесь вдобавок собрана вся ненормативная лексика.