КИМ 1

Дмитрий

И вот, Ягода вошел в кабинет и сразу же заметил, как поморщился поднявший на него взгляд товарищ Сталин. Всем было прекрасно известно, что пьяниц Сталин очень не любит, считая их людьми слабыми и ненадежными, а уж то, что сам он сейчас выглядит именно как пьяница, Генрих Григорьевич прекрасно понимал. Пусть в его багаже, который, должно быть, собирали сотрудники НКВД, и нашлись выглаженные френч и брюки, помыться в поезде Ягоде было негде, а бриться он и сам не рискнул, боясь порезаться трясущимися руками, вот и стоял он теперь перед Вождем небритый, помятый

и распространяющий вокруг себя стойкий аромат перегара.

– Здравствуйте, товарищ Сталин… - наконец, выдавил из себя Ягода.

– И что это значит, Генрих?
– вместо приветствия произнес Иосиф Виссарионович, оторвавшись от набивания трубки.
– Не хочешь объяснить, почему ты запил, вместо того чтобы работать?

– Товарищ Сталин, у меня все было под контролем, - попытался оправдаться Ягода, понимая, впрочем, как глупо звучат его слова.
– Товарищ Ежов выполняет ваше поручение, ленинградские органы НКВД ему в этом всецело помогают…

– Если в Ленинграде все так хорошо, как ты говоришь, ты должен был вернуться в Москву, - веско произнес Сталин.
– Или ты хочешь сказать, что и Москве у тебя все идеально? И во всем Советском Союзе тоже?

– Нет, но… - начал было Ягода, но был остановлен властным движением ладони вождя.

– Тогда почему вместо того, чтобы вернуться в Москву и работать, ты предпочел удариться в разврат и пьянство, бросая тем самым тень как на облик советского чекиста, так и на весь НКВД?
– вкрадчиво поинтересовался Сталин и замолчав, начав сосредоточенно раскуривать трубку.
– Ты ведь проводишь среди сотрудников НКВД кампанию по борьбе с пьянством, а сам? Или ты своим примером решил показать, что много пить вредно?

Встав из-за стола, Сталин прошелся по кабинету и остановился прямо перед Ягодой.

– А может ты решил, что, если партия нуждается в тебе, как в опытном и ответственном работнике, значит тебе все можно?
– продолжил Сталин, обвинительно указывая на Ягоду мундштуком трубки.
– Барствовать, погрязать в роскоши? Думаешь, я не знаю, сколько у тебя в квартире и на даче в Озерках сотен бутылок заграничных вин? Сколько одежды? А сколько пар шелковых чулок ты достал для своей жены? Сотню? Или уже больше? И я как-то боюсь даже спрашивать, для чего тебе понадобился резиновый член.

При этих словах Ягода, и так имевший бледный вид, сделался белее снега.

«Он и про это знает!
– промелькнула у него мысль.
– Теперь точно конец! Но, черт, кто же ему доложил, ведь тех, кто об этом знал, можно по пальцам пересчитать! Вот же суки…»

– Ты заигрался Генрих. Забыл о том, для чего мы поставили тебе на такой ответственный пост, - подвел итог своим словам Сталин и сделал несколько коротких затяжек, раздувая огонек в начавшей гаснуть трубке.
– Забыл, что незаменимых людей у нас нет. И в результате подвел нас всех…

Некоторое время Иосиф Виссарионович молча курил, Генрих Григорьевич же стоял перед ним, не в силах поднять взгляда. Ему хотелось повиниться перед вождем, пообещать, что такого больше не

повторится, но он и сам прекрасно понимал, что после его предыдущих художеств Сталин ему не поверит, а потому молчал.

– Езжай домой, Генрих, - вздохнув, произнес Сталин.
– Выспись, приведи себя в порядок…

– Что со мной будет?
– подняв-таки взгляд, спросил Ягода.

– Политбюро решит, - ответил Сталин.
– Могу сказать одно, наркомом внутренних дел тебе больше не быть. Ступай.

На ватных ногах Ягода покинул кабинет, по дороге к двери два раза споткнувшись о ковровую дорожку. В приемной Генрих Григорьевич бросил неприязненный взгляд на Кирова, спокойно сидевшего на диване и читавшего свежий номер «Правды», трясущимися руками наполнил стакан водой из графина, залпом его выпил и побрел к выходу.

Уже закрывая за собой дверь приемной, он услышал, как на столе секретаря зазвонил телефон.

12 декабря 1934 года. 10:33.

Кабинет И. В. Сталина. Москва, Сенатский дворец Кремля.

Сталин, дождавшись, пока за Генрихом Григорьевичем закроется дверь, вернулся к столу и снял трубку с одного из телефонов.

– Товарищ Поскребышев, - обратился Сталин к секретарю.
– Свяжитесь с членами Политбюро и назначьте на завтра внеочередное заседание. И пригласите в кабинет товарища Кирова.

– Да, товарищ Сталин, я все понял, - ответил Поскребышев.

Минуту спустя Киров вошел в кабинет, аккуратно прикрыв за собой дверь. Стоявший возле стола Сталин шагнул ему навстречу.

– Здравствуй, Сергей!
– улыбнулся Сталин.

– Здравствуй, товарищ Сталин, - ответил Киров, крепко пожимая протянутую руку.
– Скажи, что ты такого сказал Ягоде, что он вышел от тебя едва живой?

– Присаживайся, Сергей, - предложил Сталин, указывая на стул, после чего извлек из папки несколько листов бумаги.
– Вот, ознакомься!

– Акт об обыске у Генриха Григорьевича Ягоды, восьмое апреля тысяча девятьсот тридцать седьмого года, - вслух прочитал Киров, отметив для себя как высокое качество бумаги, так и необычный способ печати. По мере чтения его лицо все более и более вытягивалось.
– Слушай, а недурно наша Ягодка устроилась! Меха, ткани, полные шкафы одежды и обуви! Это, как я понимаю, Максим постарался?

– Верно, Сергей, - подтвердил Сталин.
– После твоего звонка я зашел к товарищу Белову и попросил его подобрать материалы на Ягоду. Среди прочего он предоставил мне и этот документ. Из него, правда, невозможно понять, в какое именно время были получены эти ценности, так что мне пришлось обходиться без конкретных цифр. Но Генрих проникся…

– Я видел, как он проникся, - хмыкнул Киров.
– Зуб на зуб не попадал.

– Ладно, с Генрихом вопрос решенный, - махнул рукой Сталин.
– Скажи лучше, как у тебя дела? Про то, что ты успешно передал Ленинград товарищу Жданову, ты уже докладывал, а как Маша поживает?