Киммерийский закат
Шрифт:
— В спецназе так не считали. Кстати, можешь объявить Лилиан благодарность за образцовое выполнение задания
— Не оправдывайся. Ты и в самом деле «уже не расстроен»?
— уже нет.
— Врешь. От такой женщины, как Лилиан Валмиерис, отказаться трудно. Видя такого секс-викинга в юбке, долго не помонашествуешь. Даже женщинам — и то трудно устоять перед ней.
— В каком смысле?
— В прямом, постельном.
— Ну да?!
— Во всяком случае, некоторые из местных фурий уже успели оказаться в ее постели,
— Исходя из западноевропейских и американских стандартов, лесбиянками следует считать не тех женщин, которые занимаются сексом с женщинами, а тех, у которых отвращение к сексу с мужчинами. То же самое относится и к гомосексуалистам-мужчинам.
— Интересно, с такой формулой определения я знакома не была. Считайте, что вам удалось оправдать лесбиянские пристрастия Лилиан в моих глазах. Надо бы сообщить ей об этом. Впрочем, лесбиянка она или нет, в любом случае в ее теле заложен некий сексуальный фугас.
— Надо бы убедиться, маз-зурка при свечах.
— Не огорчайся, я еще брошу эту белокурую бестию к твоим ногам.
— Ну да, от тебя дождешься… — попытался Курбанов свести ее обещание к шутке.
— Не сомневайся, майор-тезка, обязательно брошу, — появились в голосе Виктории какие-то совершенно мужские, суровые нотки.
Курбанова так и подмывало спросить, когда же это произойдет, но, опасаясь навлечь на себя гнев Виктории, не решался.
— Ну, выясняй уже, выясняй, — расшифровала его намерение женщина.
— А, действительно, когда это в принципе может произойти? Когда ты швырнешь эту белокурую к моим ногам?
— как на детекторе лжи?
— Скорее как на секс-детекторе.
— Когда почувствую, что сам ты уже давно оказался у… моих ног. Только тогда, в виде приза.
— О, господи! — артистично обхватил голову руками Виктор, прекращая терзать плоть Виктории и мирно укладываясь рядом с ней, плечом к плечу. — Но я и так уже у твоих ног. Или, может быть, и эта сцена тоже должна быть продемонстрирована «в натуре», под душем и без «системы Станиславского»?
— Шифруешься, майор. Это тебе только так кажется: что «у ног». Пока еще только чувственные иллюзии.
— Ну, уж нет, маз-зурка при свечах.
— Значит, пока что это прочувствовал только ты. Я этого не ощутила. И потом, я ведь могу заподозрить, что, уверяя меня в этом, надеешься поскорее заполучить самый мощный секс-фугас «Лазурного берега».
— Знал бы я, что она такой секс-фугас, действовал бы по-иному! — решил Курбанов поиграть на нервах Виктории. — А, поди ж ты, казалась неприступной, как Петропавловская крепость. Знаешь, как я называл ее про себя?
— Латышским Стрелком.
Курбанов смущенно помолчал: услышать из уст Виктории кличку Лилиан он никак не ожидал.
— Сама сказала. Узнав об этом прозвище, я вдоволь насмеялась. Отныне это станет еще одной
«А ведь она и ревнует, и, одновременно, опасается служебной конкуренции этой женщины, — понял Виктор. — Улавливаются отголоски какого-то давнишнего соперничества. При случае, на этом можно будет играть. Не переигрывая, ясное дело…»
— но, в общем-то, мы — не соперницы. Я ситуацию верно расшифровываю?
— О чем речь?! Ты — не женщина, ты…
— …«Маз-зурка при свечах».
— Успела запомнить?
— Эта твоя фразочка уже занесена в «личное дело», в досье, как «особая примета», — как бы между прочим, обронила Виктория, вновь давая понять, сколь далеко зашли ее познания.
— Если спрошу, что еще туда занесено, — ты ведь не ответишь.
— С каких это пор офицеры спецназа стали интересоваться графами своих «дел», как конторские крысы?
Курбанов поиграл желваками, но все же нашел в себе мужество промолчать.
— На это и впрямь не стоит обращать внимания, — примирительно молвила Виктория.
— Ев-стев-ственно.
— И еще… Отношения наши всегда должны оставаться такими, как сейчас. Даже после того, как удовлетворишь свое интимное любопытство по отношению к Латышскому Стрелку. Кроме того, ты не должен предпринимать ничего такого, чтобы поссорить, или хотя бы омрачить, наши с ней отношения. Если мы разведем здесь любовную склоку, то можем все вместе оказаться за воротами этого крымского рая.
— Мудрый подход, — признал Курбанов.
— Потому что по-житейски расшифрованный.
— Тогда уж признайся: ты тоже успела побывать с ней в постели? Это я так, для общей информированности…
— Потому и побывала, чтобы расширить свою «общую информированность» относительно этой особы, — вновь сразила его Виктория своей откровенностью. — Но не скажу, чтобы очень уж захотелось оказаться с ней в постели во второй раз, как этим маялись две девицы, оказавшиеся под одним одеялом с Лилиан по моему заданию. В качестве, так сказать, разведки.
— Меня ты зашлешь к ней тоже в качестве разведчика?
— Скорее в качестве секс-диверсанта.
Курбанову нравился смех этой женщины: мягкий, шелковистый, с какими-то странными переливами.
— Представляю себе этот диверсионный акт.
— Однако на наши с тобой отношения никакого влияния это не окажет, так ведь? — несколько встревоженно поинтересовалась Виктория.
— Ев-стев-ственно.
Какое-то время Виктория лежала молча — мечтательно забросив руки за голову, широко раздвинув ноги, словно нежилась на морском берегу, и отрешенно уставившись в потолок. В эти минуты женщина парила где-то далеко, мысли ее были приятными и наивно-романтичными, а по лицу блуждала плутовская ухмылка.