Киммерийский закат
Шрифт:
— На базу, майор, на базу, — проворчал Буров. — Какая казарма? Пансионат как-никак… Присмотрись к отряду и доложи о впечатлении.
На базе Курбанов обнаружил только дневального. Как оказалось, весь отряд занимался неподалеку, в созданном в небольшом ущелье и обнесенном трехметровым забором тренировочном центре пансионата, в котором в свое время проходили подготовку обитатели «Интернационаля». На поверхности центр особо не блистал, так, обычная спортплощадка; зато в бетонном подземелье здесь имелись тир, имитационный минерный отсек и «кукольный» тренажерный зал, с «неваляшками» и манекенами,
— Ну, кто так мечет ножи? Кто так мечет?.. — уже даже не возмущался, а безрадостно изумлялся капитан Романцов, наблюдая, как трое девушек-чернобереточниц пытаются поражать нарисованные мелом на дощатой стенке человеческие фигуры. Все они стояли спиной к калитке, и не сразу обратили внимание на рослого мужчину в легком тренировочном костюме.
— Мы с ружья пулей стреляем, однако, — пыталась усовестить его одна их снайперов, по внешности смахивающая на якутку. — Ножами не стреляем.
— Вы у меня еще и камнями из пращи стрелять будете, — пригрозил капитан. — Снайпер — он и есть тот самый «один в поле воин», а посему — всеми видами оружия, вплоть до собственных ногтей и зубов.
Когда Курбанов представился, капитан хотел объявить общее построение, однако тот скомандовал: «Отставить! Продолжать занятия». Сам Романцов особого впечатления не производил — явно за сорок, среднего роста, худощавый, с запавшими щеками… И только кисти рук поражали своей объемностью, да толщиной вен, из которых были «сплетены», как из синих канатиков. А еще улавливалась в жилистой фигуре какая-то скрытая, природная сила, которая внешне вроде бы никак не проявлялась.
Показательно вонзив в грудь силуэта девять ножей из десяти, майор попутно выяснил, что якутка Илия, потомственная охотница, только что вернулась из «азиатской командировки», а ее подруги, «афганки» Анна Аз и Анна Буки, как называл их для себя капитан, успели пройти через курсы медсестер и минеров. Теперь они оттачивали свой универсализм в отделении амазонок-телохранительниц, которое Романцов рассчитывал пополнить и которое как раз и должна была возглавить Лилиан Валмиерис.
В тот же день Виктор успел потренироваться с группами, которые, раздельно, под командованием инструкторов, занимались рукопашным боем, установкой мин и оказанием первой медицинской помощи в бою. В целом, составом группы майор остался доволен. Когда он доложил об этом Бурову, полковник фыркнул:
— Еще бы ты оставался недовольным! Таких рейнджеров тебе подобрали… Кстати, только что Лилиан подсказала мне механизм легализации этих парней, их адаптации в крымские реалии. Предложила создать частную охранно-детективную фирму «Киммериец», которая взяла бы под свою опеку «Лазурный берег» и ряд других объектов. А, как тебе такая идея?
— Лилиан, как всегда, не по чину и возрасту мудра.
— Что и засвидетельствовано ее предложением назначить президентом фирмы известного тебе майора Курбанова.
37
Министра иностранных дел Бессонова доставили в гнездо заговорщиков, словно арестованного, — в сопровождении, и прямо с аэродрома. Изжеванные, уже слегка потертые джинсы, пахнущая сосной спортивная куртка и адидасовские кроссовки, еще облепленные комками глины и хвои…
Его
— Что произошло, товарищи? — именно так, на «дрожащих и полусогнутых», и вошел Бессонов в огромный кабинет премьер-министра. Единственный из министров, которого, по давней традиции и партийному статусу, вызывать к себе на ковер премьер обычно не решался. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Довольствовался осознанием того, что, если «иностранщик» хоть в чем-то отойдет от линии партии и морального облика, — партийные боссы тут же отыгрываются на нем по всем канонам власти.
— После всего, он еще и спрашивает?! — изумился генерал Банников.
— Счастливый человек, — так же искренне позавидовал ему Вальяжнин, — столько времени пребывать в святом неведении!
— Нет, в самом деле. К сожалению, товарищи из органов так и не посвятили меня в смысл происходящего. — Почему меня… вдруг вот так вот?..
Лукашов по-житейски развел руками и со скорбной миной на лице сообщил, что произошло нечто совершенно непредвиденное — неожиданно заболел Президент. Казалось бы, в Крыму, под августовским солнцем — и на тебе!
— Что, серьезно… заболел? — огорченно поинтересовался Бессонов, почувствовав на зубах вареничный привкус ягод, которые совсем недавно безмятежно собирал вместе с женой и дочуркой.
— Очень серьезно, — уверил его Кремлевский Лука, и вновь скорбная мина сочувствия на добродушном, по-крестьянски морщинистом лице Председателя Верховного Совета говорит министру значительно больше, нежели могут сказать слова. Просто-таки вопия, эта «мина» призывала к сочувствию и философскому осознанию того, что в конечном итоге жизнь есть жизнь и никто не вечен.
— Что поделаешь, — и впрямь ударяется в философию министр, — все мы вот так: кто в стенах Кремля, кто по грибным полям Белоруссии, ходим под Богом… то есть хотел сказать — под марксистско-ленинской необратимостью.
Корягин и Лукашов обмениваются многозначительными взглядами. «Слушай, объясни-ка ты ему, — мысленно просит Председатель Верховного Совета. — Не объяснять же ему всем миром!»
Оба они поднимаются и кивками голов приглашают Бессонова пройтись с ними. Но в конечном итоге Лукашов все же остался, а вышел только Корягин: тет-а-тет проще.
Они уединяются в соседнем кабинете, где шеф Госбезопасности уже мог говорить с подопечным своего ведомства, не очень-то церемонясь с излишними объяснениями. И суть беседы была проста. Русаков болен, инфаркт. Состояние здоровья критическое. А вместе с тем распоясавшиеся элементы, русские националы, украинские «самостийныки», мусульманские радикалы Кавказа и Поволжья….