Киндернаци
Шрифт:
— Не дошло? Ну, раз ты балда, получай щелбана!
Анатоль не успел даже глазом моргнуть, как получил звонкий щелбан.
Эпизод 57. 01.09.39
Война началась. В общем, я уже определился как человек, не стою где-то в начале еще неясного пути, а прибыл наконец в место назначения, потому что вот я тут, в этом Хозяйстве, куда устроился служащим мой отец, и хотя пока что он оформлен тут временно, ему, без сомнения, скоро выдадут немецкое право гражданства, а я между тем стараюсь все разведать в Хозяйстве — разумеется, за исключением Главного объекта, — зато я изучаю все дорожки искусственного ландшафтного парка, расположенного вокруг, брожу по их извилистому лабиринту, проложенному среди
С благодарностью в душе, с еще остающимся в животе ощущением приятного голода, который будет утолен в новом, свежепокрашенном семейном гнезде, где пахнет мебельным магазином (парадная комната, обставленная мебелью в старонемецком стиле, купленной за бесценок у отъезжающего за границу семейства «аризированных» владельцев текстильной фабрики, еще ждет своего торжественного открытия); я прекращаю свои разыскания, убедившись, что, вопреки моим тайным опасениям, ни одна из исхоженных мною дорожек не ведёт к какому-нибудь болоту, но я еще раз выхожу по поручению мамы: она делает запасы, и я должен сбегать за продуктами в торговую точку при нашем Хозяйстве: подвальное помещение со сводчатым потолком, маленькие пакетики миндаля, риса, кофе и какао — это на всякий случай, если вдруг будет война.
Радиоприемник тоже новенький, старый пришлось бросить при отъезде, но мы его предварительно расколошматили; тот, старый, не идет ни в какое сравнение с теперешним: у нового пять ламп, особенно впечатляют две из них: одна с зеркальным внутренним покрытием, а другая с виду похожа на торчащую в глубоком гнезде коричневую штепсельную вилку, хотя на самом деле это тоже радиолампа. Вечером папа раскупорил это вместилище звуков, и из его нутра брызнула шумная разноголосица словаков, венгров, югославов, которые хорошо ловятся в это время, и вдруг в ритме торжественного марша немецкое:
Что б ни случилось в жизни, ты будь щитом Отчизне, неколебимо будь! Бейся, кровь изведав, за наследье дедов, смерть или победа! Немец — твоя суть! *— Ну вот, — произносит побледневший папа, — немцы перешли границу… Война началась… Как-то теперь поступит Англия?
В дверь входит с послерабочим визитом тетушка, и сразу с порога новый анекдот — «Гитлер и эхо»:
— «Пушкам нашим — ура! — Мура! — Война вдалеке развернется! — Вернется!» Но смотри, Тильки, если что — тсс! Никому ни слова!
— А почему?
— Потому что иначе нас всех отправят в Дахау.
— А что такое Дахау?
Папа, резко обрывая дальнейшие разговоры:
— Исправительное заведение.
Я с восторгом все глубже погружаюсь в мораль и в победные реляции блицкрига.
Эпизод 58.
Приспосабливаться. Отец вкратце просвещает его насчет рунического письма и германских племен. Были трибоки, вангионы, батавы, узипии, тубанты, хамавы, каннефаты, хауки, туиганты, херуски, семноны, гермундуры и бастарны. И так далее. Это для того, чтобы ему был понятен смысл предстоящих процедур. Да и в гимназии ему это пригодится. В деревянно-коричневых стенах учрежденческого коридора тренировка: как салютовать, когда говоришь «Хайль Гитлер!», и как щелкать при этом каблуками.
— Нет, руку не сгибать! И держать на уровне глаз. Каблуками щелкать позвонче, чтобы было слышно.
В первый раз оба, отец и сын, щелкнули каблуками в германском консульстве в Ремети. Приближается коричневая учрежденческая дверь.
— Я салютую, а ты говоришь «Хайль Гитлер!». Мы тут останемся, и ты станешь немецким мальчиком.
Сыну специальным прибором измеряют череп. Измерили со всех сторон.
— Нордический тип! — удивляется чиновник.
Посветили в глаза. Приложили к щеке табличку цветовых оттенков.
— Голубой № 3, - восхищается чиновник.
В довершение всего даже волосы оказываются не каштановыми, а темно-русыми.
— Ты настоящий нордический мальчик!
Затем, обращаясь к отцу:
— Поздравляю!
Но и отец тоже благополучно прошел проверку. Ведь для выдачи свидетельства об арийском происхождении допускаются и такие формулировки, как «немецкий по крови» или «родственный тип». В документе представлены все предки, и с ними все в порядке. Сын уже начинает стыдиться их странных имен и фамилий. В школе он будет коверкать их на немецкий лад. Или произносить невнятно.
— Нам выдадут родословное свидетельство, — обещает сыну отец. И, потрепав по щечке, напоминает: — Не забудь папино происхождение!
Из Отдела по установлению родословной поход в газету «Фелькишер беобахтер». Непривычная беготня. После покоя и тишины Хозяйства — внезапность громадного города. Мальчик переутомился. Боязнь пространства. Взвинченность. Восхищение. Уличное движение: свобода во все стороны. В «Ф. Б.» папа как осведомленный иностранец предлагает заманчивые фотографии, на которых засняты сценки братания через границу. На случай войны — неоценимый подарок.
— В настоящий момент — не по нашей линии. Но все же.
Фотографии уложены в соответствующий ящик каталога.
— Хайль Гитлер! Из мальчугана вырастет крепкий немецкий парнишка. Желаем удачи!
Отдых с отцом в кафе, перед тем как ему приступать к своим обязанностям на первой службе в Хозяйстве. Черный чай, сухарики, от солнечных пятен рябит в глазах. Смешные тросточки, на которых держатся газеты. Отец погружается в чтение «Беобахтера», сын уткнулся в более занимательный «Штюрмер». Нагромождение горбатых носов, кучи потасканных кафтанов, как на барахолке, пейсы, от которых несет чесноком, или плутократские цилиндры на разжиревших харях с обвислыми щеками и тройными подбородками.
Стишки про евреев. Анекдоты. Подлости: из-за их грязных делишек погибла от голода экспедиция к Северному полюсу. Непролазная чаща непонятных намеков, выражений. Отчаянный вывод: как же много всего должен знать немецкий мальчик!
Эпизод 59. Июнь 39-го
Ципп. Кроме Дуная, разбросанные там и сям ручейки: вот один ручеек и еще несколько ручейков; множество мостиков, один каменный и один горбатый, и еще зеленые-зеленые, местами подмываемые водой лужайки, где-то даже подвалы выглядят вполне пригодными для жилья, а в другом месте и бельэтаж похож на сырой подвал с зеленоватым светом, склизкой землей вокруг и карабкающейся по стенам растительностью, люди в Циппе ходят на совершенно различных уровнях. Вон владелец лавчонки с игральным автоматом, наполненным сластями, сидит между керосинной колонкой и готовой развалиться мокрой селедочной бочкой. Много детей на дорогах и перед магазинами, внутри их поменьше, а я и рад поболтать, но больше всего мне нравится болтать с самой молоденькой продавщицей в универмаге, у этого магазина как раз тот современный вид, к которому я привык, потому что там, откуда мы приехали, все дома были новой постройки. Да, с Кристой я говорю о моей родине и о политике, из-за которой нам пришлось уехать, и о красном Марсе, который нынче, может быть свалится на землю, и Криста совсем забывает про остальных людей, пока другие продавщицы не начинают ее подталкивать, а меня торопят поскорее забирать свои какао и орехи, пора, мол, и честь знать, и вот я сматываюсь и на заплетающихся ногах вываливаюсь на улицу, ослепительно белую от пыли и яркого солнца.