Киндрэт (Тетралогия)
Шрифт:
Паула заняла место напротив Рамона.
— Я рада, что вы все смогли прийти, — сказала мормоликая.
— Не все, — резко произнесла Паула, — к сожалению.
Она выглядела встревоженной и напряженной. Под тщательно наложенным макияжем проступала бледность, выдающая ее многодневную усталость.
— Антониса не будет. — Она произнесла имя нового главы клана с некоторым усилием, словно все еще не веря, что он занял место Александра. — У нас возникли некоторые разногласия. Новая политика фэриартос — абсолютное невмешательство.
— Ничего особо нового в этом нет, — пробормотал
Мрачный и решительный взгляд фэри был ему ответом.
— Также я не вижу многоуважаемых кадаверциан, — заметил Бальза, рассматривая набалдашник на своей трости.
Это замечание было встречено всеобщим многозначительным молчанием.
— Лично я был бы не против, если бы нас посетили лигаментиа. — Рамон смотрел на золотистый свет лампы.
— Они не придут, — после секундной паузы ответила Фелиция, опустив взгляд на складки своего бирюзового хитона. — Для них все кровные братья — предатели. Мы не смогли сдержать возрождения Основателя, им больше нет дела до того, что будет с нами…
— С этим вставшим из могилы можно договориться? — поинтересовался Миклош, рассматривая гобелен, на котором один из титанов древности сражался с не менее древним богом.
— С ним нельзя договориться! — воскликнула мормоликая, впервые за долгое время теряя терпение. — Когда ты поймешь это?! Он согласится с любым твоим предложением, притворится твоим лучшим другом, помощником или даже любовником. А потом будет убивать твоих близких, родственников, слуг, просто потому, что это ему нравится.
Гневное сопение Миклоша, готового разразиться ответной тирадой, заглушил голос тактичной Паулы:
— Но как можно бороться с существом, которое обладает силой всех кланов и к тому же читает мысли?
— У кого-нибудь есть подходящие идеи? — спросил Рамон, явно поддерживая дипломатию фэри.
Ответить никто не успел. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату шагнул Кристоф.
— Я запер его! — сказал он, с трудом переводя дыхание, словно всю дорогу от своего особняка до дома, где проходил Совет, пробежал бегом. — В мире лигаментиа. Иноканоан говорил…
— Кого, прости, ты запер? — осведомился Миклош, глядя на колдуна, словно тот был невменяемым.
— Основатель. В мире лигаментиа, — раздельно произнес некромант, смерив «ночного рыцаря» внимательным взглядом. — Иноканоан считает, что оттуда нет выхода. Но я в этом не уверен. У нас совсем немного времени для того, чтобы решить, как от него избавиться. И если мы поторопимся, то успеем понять, как его уничтожить… Я надеюсь, ни у кого не возникает сомнений в том, что его нужно уничтожить?
Он опустился на стул, стоящий рядом с креслом Миклоша, и тот поморщился, почувствовав веяния магии клана Иллюзий, все еще окутывающие кадаверциана.
— Сомнений нет, — отозвался Бальза, пытаясь незаметно отодвинуться подальше от некроманта. — Но есть вопрос. Если он такой плохой, почему он до сих пор не уничтожил всех вас?
Все взгляды тут же обратились к мастеру Смерти, словно тот знал ответы на любые вопросы про Основателя. Кристоф заметил это всеобщее напряженное
— Он учился, — ответил колдун. — Попав в этот мир, он стал обладать магией, которой еще никогда не пользовался. Его сила изменилась. Мы, получившие ее от Основателя, изменили ее. Нашли заклинания, которых он не знал. Ему понадобилось время, чтобы освоиться с ними. Но он учится всему очень быстро. Это его уникальная способность — усваивать новые знания.
Все присутствующие помолчали, обдумывая эту информацию.
— Его дух неуничтожим, — напомнил Рамон, пристально глядя на кадаверциана.
— Но если полностью разрушить тело… — предположил Миклош, вытирая белоснежным платком вспотевший лоб.
— Тело, в котором обитает Основатель, сейчас невозможно разрушить, — отозвалась Фелиция. — Его магия слишком сильна.
— Есть еще один способ, — задумчиво произнес опальный нахттотер. — Заклинание «Армагеддон», помнится, было в реквизите у кадаверциан. Оно может лишить чужака источников питания.
— Нет, — резко ответила Фелиция. — Только не это. Оно уничтожит все. Весь этот мир.
— Черт с ним, с миром! — с воодушевлением воскликнул Миклош. — Сколько продержимся мы на старых запасах крови?
— Вы, как всегда, гуманны, господин Бальза, — произнесла мормоликая ледяным тоном.
— Ну что ж, раз здесь затронули тему о моем человеконенавистничестве… — тхорнисх неприятно улыбнулся. — Несколько веков я молча наблюдал за проявлениями вашей так называемой любви к людям, но сейчас, похоже, у меня появилась возможность высказаться… Мое отношение к смертным ничуть не хуже, чем их отношение друг к другу. Я даже убиваю их в меньших масштабах, чем они устраивают это сами для себя. И за все время существования Золотых Ос я не смог придумать ничего более жестокого, чем придумали люди — массовые убийства, резервации, концентрационные лагеря, геноцид, садистические опыты… — Он усмехнулся, поразмыслил мгновение и поправил сам себя: — Впрочем, последнее это уже не моя область. И я также иногда проявляю милосердие, как и они. — Миклош мельком взглянул на Паулу, с легким отвращением слушающую его речь. — Так что, уважаемые родственники, я ничуть не хуже и не лучше их. И это я остался человеком, в отличие от всех вас. Это я ничуть не изменился с момента обращения. Так же, как не изменились мои желания. Среди всех вас именно я — наиболее человечен. Поэтому мне странно видеть ваше столь негативное отношение.
— Браво, — тихо пробормотал Рамон. — Господин Бальза всегда знал, как себя подать в обществе.
— Никто не утверждает, что люди не бывают жестоки, — ответила Фелиция, слегка удивленная словами Миклоша и неожиданным выводом, который он сделал. — Но мы, в отличие от них…
— Прошу меня извинить, — вторгся в спор Кристоф. — Если не ошибаюсь, мы обсуждаем способы уничтожить Основателя, а не степень человеколюбия всех присутствующих… — Он подождал, пока взгляды обратились к нему, и продолжил: — Я могу осуществить заклинание «Армагеддона». Но проблема в том, что Основатель не пользуется обычными источниками питания. Ему не нужны люди. Он пьет нашукровь.