Кино для взрослых. Плутовка
Шрифт:
Не кто иной как доктор Левин, надоумил их сделать Шейле операцию, чтобы устранить физический недостаток.
— Сейчас применяется новая технология. Операция не такая уж и сложная, успех наступает в девяносто восьми процентах. Потом даже шрамов не останется.
— У нас нет таких денег, — буркнул отец. — Мне через несколько месяцев вносить огромную сумму по закладной.
— Я мог бы одолжить. Шейла — красавица, нужно дать ей шанс.
Благодаря маминой настойчивости это удалось уладить. Шейлу оперировали в Уэстчестере; после ее выздоровления
— Он либо круглый идиот, — заявил как-то отец, — либо положил на девчонку глаз.
— Рой, у тебя нет никаких оснований для подобных предположений.
— Тогда какого черта он это делает?
— Он наш друг. А для Шейлы так и вообще второй отец.
— Моя дочь не нуждается во втором отце. А если бы и нуждалась, так не в жиденке из Уэстчестера.
— Как ты можешь так говорить?
— А в чем дело?
— Сам прекрасно знаешь.
— Я назвал его жидом, то есть евреем. Что, он не еврей? Спроси и узнаешь.
— Кем бы он ни был, он многого добился.
— Нечего тыкать мне в глаза твоим пархатым хахалем!
Они часто ссорились из-за денег. Рой Томкинс владел бензоколонкой, но одна из крупнейших нефтяных компаний выстроила на шоссе новую автозаправочную станцию. Позднее при ней открыли станцию техобслуживания с современным оборудованием и магазин запчастей. Дело Роя Томкинса полетело ко всем чертям. Он утратил способность разговаривать о чем-либо другом и даже пожалел Шейле денег на новую пару туфель на высоченных каблуках, выгодно подчеркивавших красоту и стройность ее исцеленных ног. Когда мать заговорила о поступлении Шейлы в университет, Рой вспылил:
— Ты хоть знаешь, сколько это стоит? Три тысячи долларов в год! И за что? Чтобы из нее вышла законченная проститутка?
— Ты всегда хотел, чтобы она получила образование.
— Но не университетское. Я хоть раз произнес «университет»?
— Это подразумевалось.
— Ни черта подобного! Хватит с нее средней школы. Окончит — пусть устраивается на работу и платит за проживание и кормежку.
Когда Шейла отправилась спать, родители еще ругались. Она зажала уши уголками подушки и лежала так до тех пор, пока ее не сморил сон. А утром, когда она сошла к завтраку, отец в одиночестве допивал кофе.
— Твоя мать все еще в постели. Ей нездоровится. Возьми себе поесть.
После его ухода Шейла поднялась к матери и нашла ее стоящей у окна спальни. Она так и не ложилась. Дорогой ковер был усыпан пеплом от сигарет. Лицо матери распухло и было сплошь в кровоподтеках.
— С меня довольно, милая, — сказала она. — Я не намерена больше терпеть. Выхожу из игры. К сожалению, не могу взять тебя с собой: у меня нет денег даже на трамвайный билет. Как только смогу, я тебя вызову. Конечно, если ты захочешь приехать.
— Мамочка, я хочу с тобой!
— Да благословит тебя Бог. Но сейчас я должна позаботиться о себе.
— Куда ты поедешь?
— Скорее всего в Уэстчестер. Не
— Ты будешь мне писать?
— Конечно, солнышко… но не сюда. Это рискованно. Знаешь миссис Саутби в конце улицы? Она добрая женщина. Буду писать тебе на ее имя.
Вечером Шейла читала книгу у себя в спальне. Она услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Послышались тяжелые мужские шаги. Отец громко позвал мать. Не дождавшись ответа, загромыхал по лестнице. Распахнул дверь в спальню матери. И потопал к Шейле. Дернул за дверную ручку. Она с притворным удивлением подняла глаза.
— Где она? Что тут у вас творится?
Закрыв книгу, Шейла осторожно ответила, стараясь не показать своего страха:
— Кажется, мама ушла, папа. Не знаю куда. Она взяла чемодан.
— Врешь! Она на такое не способна. Ты знаешь, куда она отправилась!
У нее дрогнул голос.
— Ты не должен был с ней так обращаться.
— Я ее пальцем не тронул. Просто… защищался. Ты с ней заодно. Отвечай, когда спрашивают!
— Мне нечего сказать.
— Куда она намылилась?
— Я правда не знаю.
— Будь ты проклята!
Он замахнулся на нее кулаком; проступили литые бицепсы. Однако сдержался. Вышел из спальни и хлопнул дверью.
Воцарилась тишина. Шейла знала, куда пошел отец: в бар «Колокольчик». Она спустилась в кухню, открыла банку супа, сделала себе сэндвич с болонской копченой колбасой, швейцарским сыром и черным хлебом с горчицей. Отнесла это в свою комнату. Снова открыла книгу и дочитала до конца историю Фабрицио и Клелии. Книга произвела на нее сильное впечатление. Никогда прежде она так отчетливо не сознавала свое «я»: как будто наблюдала со стороны за шестнадцатилетней девушкой, которая сидит, поджав под себя ноги, в кресле у окна и общается со Стендалем. Часы пробили одиннадцать, двенадцать часов ночи. Шейла погасила свет, разделась впотьмах и юркнула в постель.
Она проснулась от ощущения, будто в комнате находится кто-то еще. В лунном свете было видно, как чей-то черный силуэт проследовал в ванную. Отец! Она услышала, как спустили воду. Под дверью погасла полоска света. Снова открылась дверь, и из туалетной вышел голый Рой Томкинс. Он подошел к кровати, отвернул одеяло и улегся рядом с дочерью.
— Ты спишь, детка?
— Уходи!
— Мне так тоскливо одному. Просто невыносимо. Мне необходимо согреться. Вот и все.
— Если ты сейчас же не уйдешь, я сама уйду.
— Только согреться, солнышко. Твоя мать нанесла мне такой удар, не могу прийти в себя. Подвинься ближе, согрей меня.
— Что ты себе позволяешь?!
Она попыталась встать. Отец схватил ее за руку.
— Ты никуда не пойдешь, маленькая шлюшка!
Она отчаянно сопротивлялась, пока не задохнулась, получив удар в солнечное сплетение. Комната поплыла у нее перед глазами.
— Ах, ты не хочешь слушаться? Пора принимать меры!
Пьяный отец вцепился в ворот ее ночной рубашки. Одно резкое движение — и он разорвал ее пополам.