Киноповести
Шрифт:
...Ехал в автобусе и негромко ругался — набирался духу: предстояло объяснение с женой.
— Это... я деньги потерял.— При этом курносый нос его побелел.— Пятьдесят рублей.
У жены отвалилась челюсть. Она заморгала; на лице появилось просительное выражение: может, он шутит? Да нет, эта лысая скважина (Чудик был не по-деревенски лыс) не посмела бы так шутить. Она глупо спросила:
— Где?
Тут он невольно хмыкнул.
— Когда теряют, то, как правило...
—
Чудик схватил с кровати подушку — отражать удары.
Они закружились по комнате...
— Нна! Чудик!..
— Подушку-то мараешь! Самой стирать...
— Выстираю! Выстираю, лысан! А два ребра мои будут! Мои! Мои! Мои!..
— По рукам, дура!..
— Отт-теньки-коротеньки!.. От-теньки-лысанчики!..
— По рукам, чучело! Я же к брату не попаду и на бюллетень сяду! Тебе же хуже!..
— Садись!
— Тебе же хуже!
— Пускай!
— Ой!..
— Ну, будет!
— Не-ет, дай я натешусь. Дай мне душеньку отвести, скважина ты лысая...
— Ну, будет тебе!..
Жена бросила ухват, села на табуретку и заплакала.
— Берегла, берегла... по копеечке откладывала... Скважина ты, скважина!.. Подавиться бы тебе этими деньгами.
— Спасибо на добром слове,— «ядовито» прошептал Чудик.
— Где был-то,— может, вспомнишь? Может, заходил куда?
— Никуда не заходил...
— Может, пиво в чайной пил с алкоголиками?.. Вспомни. Может, выронил на пол... Бежи, они пока ишо отдадут...
— Да не заходил я в чайную!
— Да где же ты их потерять-то мог?
Чудик мрачно смотрел в пол.
— Ну, выпьешь ты теперь читушечку после бани, выпьешь... Вон — сырую водичку из колодца!
— Нужна она мне, твоя читушечка. Без нее обойдусь...
— Ты у меня худой будешь!
— К брату-то я поеду?
Сняли с книжки еще пятьдесят рублей.
Чудик, убитый своим ничтожеством, которое ему разъяснила жена, ехал в поезде. Но постепенно горечь проходила.
Мелькали за окном леса, перелески, деревеньки... Входили и выходили разные люди, рассказывались разные истории...
Чудик тоже одну рассказал какому-то интеллигентному товарищу, когда стояли в тамбуре, курили.
— У нас в соседней деревне один дурак тоже... Схватил головешку — и за матерью. Пьяный. Она бежит от него и кричит: «Руки,— кричит,— руки-то не обожги, сынок!» О нем же и заботится. А он прет, пьяная харя. На мать. Представляете, каким надо быть грубым, бестактным...
— Сами придумали?— строго спросил интеллигентный товарищ, глядя на Чудика поверх очков.
— Зачем?— не понял тот.— У нас, за рекой, деревня Раменское...
Интеллигентный товарищ отвернулся к окну и больше не говорил.
После поезда
— В нем ничего не испортится?— спросил стюардессу.
— Что в нем испортится?
— Мало ли... Тут, наверно, тыщ пять разных болтиков. Сорвется у одного резьба — и с приветом. Сколько обычно собирают от человека? Килограмма два-три?..
— Не болтайте.
Взлетели.
Рядом с Чудиком сидел толстый гражданин с газетой. Чудик попытался говорить с ним.
— А завтрак зажилили,— сказал он.
— Мм?
— В самолетах же кормят.
Толстый промолчал на это.
Чудик стал смотреть вниз.
Горы облаков внизу...
— Вот интересно,— снова заговорил Чудик,— под нами километров пять, так? А я — хоть бы хны. Не удивляюсь. И счас в уме отмерял от своего дома пять километров, поставил на попа — это ж до пасеки будет!
Самолет тряхнуло.
— Вот человек!.. Придумал же,— еще сказал он соседу. Тот посмотрел на него, опять ничего не сказал, зашуршал газетой.
— Пристегнитесь ремнями!— сказала миловидная молодая женщина.— Идем на посадку.
Чудик послушно застегнул ремень. А сосед — ноль внимания. Чудик осторожно тронул его:
— Велят ремень застегнуть.
— Ничего,— сказал сосед. Отложил газету, откинулся на спинку сиденья и сказал, словно вспоминая что-то:
— Дети — цветы жизни, их надо сажать головками вниз.
— Как это?— не понял Чудик.
Читатель громко рассмеялся и больше не стал говорить.
Быстро стали снижаться.
Вот уже земля — рукой подать, стремительно летит назад. А толчка все нет. Как потом объяснили знающие люди, летчик «промазал».
Наконец — толчок, и всех начинает так швырять, что послышался зубовный стук и скрежет. Этот читатель с газетой сорвался с места, боднул Чудика большой головой, потом приложился к иллюминатору, потом очутился на полу. За все это время он не издал ни одного звука. И все вокруг тоже молчали — это поразило Чудика. Он тоже молчал.
Стали.
Первые, кто опомнился, глянули в иллюминаторы и обнаружили, что самолет — на картофельном поле. Из пилотской кабины вышел мрачноватый летчик и пошел к выходу. Кто-то осторожно спросил его:
— Мы, кажется, в картошку сели?
— Что вы, сами не видите,— ответил летчик.
Страх схлынул, и наиболее веселые уже пробовали робко острить.
Лысый читатель искал свою искусственную челюсть. Чудик отстегнул ремень и тоже стал искать.
— Эта?!— радостно воскликнул он. И подал.
У читателя даже нос побагровел.
— Почему обязательно надо руками хватать?— закричал он шепеляво.
Чудик растерялся.
— А чем же?..
— Где я ее кипятить буду?! Где?!
Чудик этого тоже не знал.