Киноповести
Шрифт:
— Спокойней, товарищи, спокойней!— влез наконец милиционер со словами.— Наше дело — предупредить, чтобы товарищ... не забывался, что он в дороге, тем более что он не один. И вам, так же самое,— совет: выпиваете, а без закуски. А еще молоды, опыта в этом деле мало — развезет, и сами не заметите как. Вон же, есть вагон-ресторан, взяли первое, второе, ну и выпили. Но тогда есть уверенность, что не развезет. А так — это же риск. Езжайте, никто нам ничего не собирается делать, никто вас не запугивает. Но опять же мой совет, как
— До свиданья.
— До свиданья.
Дверь в купе задвинулась. Некоторое время все молчали. Конструктор откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.
— Валерьянка есть?— спросил он. Он и правда побледнел.
Нюра испугалась.
— Я схожу спрошу у этого... какой постели выдавал... У них есть, наверно.
— Нет,— сказал конструктор.— Не надо. Сейчас мы вот этих капель накапаем.— Он налил себе полстакана коньяка и залпом выпил.— Вот так. Пройдет.
Поезд тронулся.
— Поехали? Ну, вот... а ты, дурочка, боялась...— Конструктора что-то кинуло в болтливость, с коньяка, что ли.
— Ты, Иван, спрашивал насчет системы игрек: только что, на твоих глазах, сработала система игрек. Мы же были в воздухе. Ты не заметил?
— Как «в воздухе»?— спросила Нюра.— Мы стояли.
— Мы были в воздухе. Пла-авненько поднялись и опусти-ились.— Конструктор показал рукой, как пла-авненько поднялись и опусти-ились.
— Не знаю, кто поднялся, кто опустился, но сердце у меня опустилось в пятки, это точно,— признался Иван.
Конструктор почему-то обрадовался. Даже засмеялся.
— Испугался?
— Испугался! Ссадют, думаю...
— А-а, вот так! И ссадили бы — запросто. Да. Ну, хорошо с вами... но мне пора.
— Куда вы?
— Да пойду поищу тут товарища одного...— Виктор затянул чемодан ремнями.— Товарищ один должен ехать... тоже конструктор.— Виктор взял чемодан в левую руку, правой еще пригубил на дорожку коньячку и раскланялся.
— Вы коньяк-то пробочкой заткните да в карман,— посоветовал Иван.— Товарища-то стренете,— будет что выпить.
— Мы найдем. До свидания.
— Виктор Александрыч,— заговорила Нюра,— за кофточку-то... я уж и не знаю как благодарить. Дай бог здоровья жене вашей, деткам, если есть...
— Должны быть по идее.
— Не заругали бы вас дома-то. Скажут: такое добро, а кому-то отдал.
Конструктор прислушался к шуму в коридоре.
— Ничего... Носите на здоровье, Нюся. В Крыму, даст бог, увидимся.
Конструктор отодвинул дверь, выглянул... И скоро ушел.
— Гляди-ка, какие люди бывают!— сказала Нюра.— Даже не верится. Ведь такая кофта... рублей сорок, а то и все пятьдесят. Вон Грушке Богатковой брат прислал — сорок пять рублей, пишет, а она победней этой-то.
— Эта?— Иван прикинул на глаз.— А шестьдесят не хочешь? Сорок... Это же заграничная, вон, гляди,
— Все-таки, никак я его не пойму: за что?
— А мы и не поймем. Мы ведь как рассуждаем: сами возимся, как жуки в навозе, и думаем, что и все так. А есть — люди! Орлы! Я бы сам такой же был, если бы не твоя жадность. Дай-ка мне сюда деньги, а то каждый раз лезешь туда... со стыда сгораю.
— Не сгоришь. Они там надежней будут. Дай тебе бог здоровья, добрый человек!— Нюра все не могла налюбоваться на кофту, все смотрелась в зеркало.— Прямо сият, снят!..
Вдруг зеркало отъехало в сторону — в двери стояли два милиционера и проводники. И еще один — в гражданском.
— Где он?— спросил милиционер, тот самый, который был здесь, с командировочным.
— Кто?— не понял Иван.
— С вами ехал... Он ушел?
— Ушел.
— Когда? Давно?
— С полчаса. Может, минут двадцать... Это вы про конструктора?
— «Конструктора»...
— Он все с собой забрал? Что у него было?
— Чемодан... Желтый такой.
— И все?
— Все... Вроде все.
Нюра так и села. В кофте-то. И с ужасом смотрела на милиционеров.
— Но он не в Горске сошел? Позже?
— Позже. Ему так-то до Новосибирска ехать. Он пошел товарища, говорит, поискать...
— Наверно, на Верхотурском подъеме спрыгнул,— стали гадать милиционеры и человек в гражданском.— Не иначе.
— Черт его... мог и на шестьдесят седьмом спрыгнуть. Он куда пошел: вперед или в хвост поезда?
— Да вышел из купе, и все. Дальше мы не видели. А в чем дело?
Милиционеры и в гражданском ушли. Но сказали:
— Не уходите никуда из купе.
— Вот, брат, какое дело...— Один проводник, очень расстроенный, присел на краешек дивана.— Зачем посадил без билета?! Ну, есть места — и посадил. Ну, нет: теперь виноватых надо найти! Как же! Он вот и с вами, вижу, коньяк выпивал — выходит, и вы виноватые?
— А что случилось-то?
— Сами поймать не могут, давай на других сваливать!
Проводник очень, очень расстроился.
— Ну, посадил... Они просются завсегда, а места есть, все равно до Новосибирска не займут. Ну, ехай — надо же ехать, ехай. Нет, теперь виноватых будут искать. Эх-хе-хе!..— Проводник встал и ушел.
Нюра, как села в своей заграничной кофте, так сидела, не могла встать. Смотрела на мужа...
— Вань... да что же это?
— Вор, вот чо это такое. Ворюга несусветный...— Но Иван не растерялся, а обрел даже какую-то деловитость.— Снимай кофту!— велел он.— Быстро! Давай ее сюда. Одевай свою!..
Началась операция по уничтожению страшной кофты. Иван затолкал ее себе под рубаху и только хотел выйти в туалет, как дверь отъехала и заглянул проводник.
— Бутылку с коньяком не велели трогать. Вообще, ничего не трогать — отпечатки пальцев будут снимать. И сами сидите.