Кинжал Гая Гисборна
Шрифт:
Глава XIV. Стрелы Робина, кинжал Гая, слово Шерифа
Я презирала себя за легкомыслие, безответственность и трусость.
Как можно было так безрассудно отнестись к родительским наставлениям, не сберечь книги и не только самой использовать темнейшие заклинания, но и доверить их разбойнику?!
Почему я не сумела заставить себя исправить ошибки, не приложила достаточно усилий? Но корить свою глупость теперь было бессмысленно, как и пытаться вернуть всё обратно.
Одно мне оставалось неясно — чего добивался Джон, строя козни.
Больше я не подходила к лесу, зная, что там меня ждёт смерть.
От человека, что пытался добиться моей помощи, не было никаких вестей. Судя по всему, он либо оставил мысль убить Робина, либо решился на это и погиб.
Чем закончился ритуал, мне было неизвестно. Позже, думая над услышанным в ту ночь, я поняла, что замысел Робина был достоин внимания. Он хотел применить на Джоне довольно незамысловатое заклятие, восстанавливающее разрушенное. Сложность была в том, что эти чары не действовали на живых… Но Робин собирался наложить их на мёртвое тело! Вероятно, это могло получиться, если колдун был достаточно талантлив, чтобы создать разумную нежить и постоянно поддерживать её, не давая сгнить.
Но нет, я не верила, что Робин способен на это. Если не вышло у меня, то и ему не видать успеха…
Однако я поняла, что ошибалась.
В скором времени несколько человек в нашей деревне почти одновременно слегли, их постигли недуги, у которых не было природной причины. Я знала, что они могли быть вызваны магией, и, к сожалению, мои опасения оправдались — у всех несчастных я обнаружила проклятое золото.
Это были простые люди, бедняки, которых разбойники клялись защищать!
Робин перестал ограничиваться своими противниками, и это говорило о том, что ему не хватало силы на сложные заклинания. Из известного ему таких колоссальных затрат требовало лишь одно — воскрешение. Если он решил продолжать, значит, ритуал с Джоном оказался успешен…
Каждое утро я клялась впредь не использовать тёмную магию, даже чтобы защитить собственную жизнь. Если Робин решит прийти и убить меня, не стану сопротивляться — так я себе говорила, но едва наступал вечер, я прижимала к груди амулеты и травы, готовясь проклясть любого, кто постучится в дверь.
За несколько месяцев умерло четыре семьи, среди них были и бедный Малкольм с дочерью. Пришедшие в ужас люди умоляли меня о защите, но я слишком боялась снова навлечь на себя гнев разбойников. Как бы мне не было больно смотреть на то, как погибают соседи, страх оказался сильнее.
Я почти перестала выходить из дома, опасаясь теперь не только Робина, но и крестьян, чьи недобрые взгляды преследовали меня повсюду.
В лесной банде появилось ещё несколько живых мертвецов, в числе которых был деревенский мальчик по имени Мач. Мать несчастного отправилась в чащу, желая отомстить за гибель сына. Вернулась она, истекая кровью: обе её руки были отрублены по локоть, но наскоро перевязаны, чтобы женщина могла добраться до деревни. Она рассказала, что Робин сам вышел ей навстречу
Только тогда я поняла, что талант Робина оказался куда больше моего. Он сделал то, что не удавалось никому: сумел сохранить разум нежити почти на целый год. Однако, Джон, судя по рассказу несчастной женщины, всё же постепенно гнил и теперь стал подобен слабоумному, а значит, чары не были безупречными. Рано или поздно он должен был превратиться в подобие Уилла.
Оставшиеся же двое — Мач и некий монах — казались почти невредимыми. Женщина бросилась к сыну, чтобы обнять, но он не желал видеть мать и велел ей убираться.
— Слышала, что сказал твой сын? — насмешливо спросил Робин. — Уходи же.
Но женщина выхватила нож и с криком бросилась на разбойника. Тот не только не попытался защититься, а даже сделал шаг вперёд, подставляя грудь. Женщина нанесла ему не меньше десятка ударов, но Робин остался стоять на ногах. Когда несчастная, наконец обессилев, выронила нож, он швырнул её на землю.
— Меня уже не убить, — проговорил он. — Но за боль от твоих ударов я отплачу. Лиши её рук, монах.
Мертвец со скорбью на лице поднял нож.
— Простите, — прошептал он. — Я пытался спасти вашего сына. Простите и за то, что сейчас сделаю с вами. Я не могу ослушаться.
Мач даже не смотрел на то, как калечат его мать, и лишь морщился от криков. Тук по приказу Робина перевязал руки бедной женщины и отвёл её к дороге. Промучившись после этого два дня, она умерла.
Случившееся вселило немыслимый страх в сердца всех крестьян. Многие хотели бежать из этих мест, бросив дома, но разбойники никому не позволяли уйти. Отряды шерифских рыцарей сильно поредели, и совсем скоро деревня могла оказаться беззащитной.
Я бездействовала, пребывая в отчаянии и смятении, непростительно долгое время. Когда я поняла, что без магии всех в округе ждёт гибель, больше половины жителей уже было мертво. Зная, что самой мне никогда не убить Робина, я решила обратиться к шерифу и попросила стражу доложить обо мне.
Через несколько дней мне приказали явиться.
Шериф почти не выходил из старого поместья, по всех комнатам и коридорам которого была расставлена охрана. Я заметила, что почти у каждого стражника имелся оберег, пусть и плохо, но всё же защищающий от проклятий. Меня тщательно обыскали и отвели в подвальное помещение, где обустроился шериф. Это место без окон, в которые могла влететь стрела, считалось самым безопасным.
Посреди комнаты стоял большой стол, накрытый на двоих. Блюд на нём было больше, чем способны съесть за день двое людей. Мясо и хлеб отняли у крестьян, которые едва держались на ногах от голода.
Увидев меня, шериф поднялся. Этот пожилой человек оказался довольно грузен, но по нему было видно, что он прибавил в весе не так давно и всё ещё имел неплохие навыки боя. Его лицо казалось мне неприятным: не слишком умное, но весьма самодовольное.
— Колдунья! Садись, раздели со мной обед.