Кинжал раздора
Шрифт:
Барт надеялся, что Женевьева зайдет или позвонит. Она не появлялась. Барт наскоро разобрался с самыми неотложными делами, взял у Рафа список околоцветочных названий и отправился искать Женин. Рафаэль подождал, пока за Бартоломью захлопнется дверь, снял трубку и набрал номер полиции.
Поздно ночью пришел раздосадованный Барт. На немой вопрос Рафаэля он отрицательно покачал головой. Они молча и без аппетита съели ужин под ворчание мамы, что Барт шляется допоздна, а Рафаэль его ждет, никогда вовремя их не накормишь.
– Мама, я уже самостоятельно могу поесть, если ты заметила! – огрызнулся Барт. – Не нужно меня ждать. Никогда!
Он вскочил из-за стола и ушел к себе.
– Да, – сказала мама грустно его спине. – Конечно.
– Мама, не обращай внимания, – дотронулся до ее руки Рафаэль. – У Бартоломью голова сейчас карнавалом занята. В следующий раз ложись, я его сам накормлю.
Мама наклонилась, поцеловала Рафа в макушку и вздохнула.– С Женин
– Не за последние два дня и не в нашем городе! – успокоил его брат. – Я обзвонил все, что можно, включая морг. Никаких происшествий.
Он проворчал:
– Мне было бы легче выяснять, если бы ты сообщил мне фамилию Женевьевы.
– Я не знаю. Как-то к слову не пришлось, не спросил, – пробормотал Барт и вдруг взвился: – Ну что ты на меня так смотришь. Я не Мединос, правду говорю!Женевьеву разбудило яркое осеннее солнышко. Она открыла глаза и прошептала: «Доброе утро, Бартоломью!» И залилась слезами. Слезы текли ручейками и попадали ей в уши. «Интересно, – подумала Женин, – это у всех так бывает, кто лежа плачет? Ох, и о чем это я…» Но она успокоилась, улыбнулась, села в кровати. Во входную дверь позвонили. Женин испуганно натянула одеяло на голову и прислушалась. Родной, любимый голос что-то объяснял. «Мамочка!» Двери распахнулись, Женин взвизгнула и бросилась маме на шею. – Как же ты нас напугала, девочка! Что случилось? Мы с папой уже не знали, что и думать! – обнимала ее и гладила по голове мама.
Потом они сидели втроем за круглым деревянным столом: бодренькие улыбающиеся Маленькие и скучная, печальная Женин. Мама хлопотала, накрывала завтрак и по ходу дела давала Женевьеве советы.
– Ой, не справишься ты, – вздохнула мама, наконец устраиваясь за столом.
Она завела нудный, взрослый, а главное, бесполезный, разговор с Маленькими о том, что им лучше переехать в Порт-Пьер.
– Конечно, лучше, – согласился прадедушка. – Но мы не переедем.
И улыбнулся. Упрямый Мединос.
– Мамочка, – спросила Женни, оставшись с мамой наедине, – а что если я встречу молодого Медичеса и мы полюбим друг друга?
– О, Господи, – простонала мама. – Ты первый день в Меланьи, а уже начинаешь о Медичесах заговаривать. Потом о кинжале пойдут разговоры? Женни! Выбрось все эти истории из головы!
– Нет, ответь мне на вопрос, – настаивала Женни.
– Разве мало хороших парней из приличных семей на свете? А что скажет папа? – Мама кивнула на дверь: – А как такое эти старики переживут? Перестань даже говорить о Медичесах.– Ты уверена, что не хочешь проводить меня на вокзал? – уточнила мама на прощание. Женни испуганно отказалась.
Мама смотрела из окна поезда на медленно удаляющуюся башню замка Медичесов и думала, что, пожалуй, надо поговорить с родней. Пускай поищут кого-нибудь менее впечатлительного для ухода за старыми упрямцами. Не хватало еще, чтобы ее девочка поломала себе жизнь, увлекшись этой глупой старой сказкой.
Женни убирала после ужина и обдумывала письмо для Бартоломью. Когда она села его писать, все слова улетучились, все звучало не так, как ей хотелось. Женни комкала бумагу, брала новый лист. Наконец она зевнула и отложила до завтра это сложное дело. Немного поплакала в постели и уснула.
– Обедневший древний род. Со своими преданиями и традициями. Совсем как наш, – вспоминал все, что узнал о Женевьеве, Бартоломью.
Даже легенду о кувшине молока пересказал.
– Не представляю, что за род это может быть, – морщил лоб Рафаэль, напрягая память. – И легенда эта нигде не была опубликована.
– У них даже нашу историю о кинжале и ножнах с Глазом бури рассказывают, – добавил Барт и поднялся. – Ну ладно, пошел я с факельщиками на инструктаж к пожарным.
– Кинжал! – вспомнил Рафаэль. – Так вот откуда мне знакомо имя Женевьева!
Барт остановился и посмотрел вопросительно.
– Помнишь, я раскопал все имена участников той истории. Невесту, чья свадьба была расстроена из-за пропажи кинжала с ножнами, звали Женевьева. Женевьева Медичес!
– Точно! И мы в детстве разыгрывали эту сценку, – решил Бартоломью.
– Нет, – пробормотал Рафаэль ему вслед, – мы не могли называть невесту Женевьевой. Я же сравнительно недавно выяснил имена.
Ему в голову пришла новая идея, даже две. Во-первых, Женин может быть их дальней родственницей. А что, имя фамильное, как и Рафаэль с Бартоломью, кто еще сохраняет традиции, называя детей именами семейными. Во-вторых, почему бы не дозвониться в справочную Порт-Пьера и не выяснить адреса книжных магазинов в районе Восточного порта. После карнавала можно будет съездить и разыскать родителей Женевьевы.– Барт, – спросил Ллойд после инструктажа, – как поживает Женевьева?
– Не знаю, – признался Барт и внимательно посмотрел на Оричеса: – А ну постой! Ты что, ее видел?
Ллойд попытался отмахнуться, но не тут-то было.
– Ллойд, для меня это очень важно. Расскажи. – Барт понял, что так дело не пойдет, и зашел с другой стороны: – Хочешь место во главе колонны факельщиков?
– Видел, –
И выложил, как все было.
– Официантка сказала, что девушка попросилась выйти через заднюю дверь, – с любопытством посмотрел он на Барта, но не забыл напомнить: – Так я в голове? Я бы тебе, конечно, и так рассказал. Но раз ты предложил…– Я нашел таксиста, – сообщил Рафу Барт. – Он действительно отвез Женин на Цветочную улицу. Куда она пошла, он не обратил внимания. Однако позже, на площади Восстания, ее встретил Ллойд Оричес. Вот смотри…
Барт развернул карту города.
– Я не понимаю, что случилось. Но, главное, она живая-здоровая, пусть и чем-то расстроенная.
– Странно, – удивился Рафаэль, глядя на карту. – Похоже, она возвращалась к замку… Не переживай! Она найдется! Всего-то полсотни книжных магазинов в районе Восточного порта в Порт-Пьере. Ты предполагал, что портпьерцы ТАК любят читать?
Барт, конечно, засмеялся и, конечно, сказал, что не переживает. Но на самом деле внутренне ему было очень неуютно. Не понимал он, что происходит.Женин не показывала нос наружу. Она боялась столкнуться с Бартоломью до того, как он получит ее письмо. А оно еще даже не было написано. И на карнавал она не собиралась. Она забилась в самый дальний угол их домика на Чайной горке и старалась выбросить из головы ВСЕ мысли, не думать ни о чем. Ей это удалось. Когда в голове стало пусто и тихо, Женевьева осознала, как же мучительно ей хочется увидеть Барта. Хотя бы издалека, одним глазочком. Она спрячется, он ее не заметит, она только взглянет и тут же убежит домой. Так оправдывала себя Женин по дороге в центр города на карнавал.
– Все женщины – мазохистки! – заявил мрачный Барт Рафаэлю днем перед карнавалом. – Не могу по-другому объяснить, почему Женни сбежала. А ведь она сбежала!
Голос у Барта так тонко зазвенел, что Раф даже испугался, не плачет ли брат.
– Ну, – сказал Рафаэль осторожно, – я читал в книжках…
Барт выразительно хмыкнул.
– Книжки не всегда врут! – обиделся Раф. – Я читал, что девушки любят устраивать самопожертвования ради своих возлюбленных!
Барт уставился на него, не понимая, о чем это Раф.
– Вот смотри. Все у вас было хорошо, пока вы не доехали до замка. Правильно?
Барт согласно кивнул.
– А что случилось в замке? Что изменилось? Выяснилось, что ты – Медичес! – победно заключил Рафаэль, не подозревая, как он недалек от истины, но логика увела его в сторону: – Она решила, что, раз ты живешь в такой роскоши, то она тебе не ровня!
– Я ей говорил, что замок – давно музей. Что мы нищие, – возразил Барт.
– Она решила, что ты притворяешься. Нам же никто не верит, – убеждал его Рафаэль.
Барт пожал плечами, но, вроде, успокоился.Рафаэль закончил описывать последний черепок из тех, что привез ему Бартоломью. Как же он завидовал Барту. Видел все своими глазами, откапывал своими руками! Что такое несколько жалких черепков, когда, судя по рисункам, там было столько всего интересного. А какое приключение! Таинственная незнакомка! Рафаэль посмотрел на каминные часы.
Гм, что-то не слышно, чтобы Бартоломью собирался. Он же уже опаздывает! Заснул, что ли?
Раф докатил свое кресло до двери Барта и, постучав, толкнул дверь. Барт лежал на кровати лицом вниз. Повернул голову и опять отвернулся.
– Опаздываешь на карнавал! – сообщил ему Раф, и не подумав, ляпнул: – Вдруг Женевьеву там встретишь.
– Ты что, не понимаешь?! – подскочил с криком Бартоломью. – Она меня БРОСИЛА! Без слов и объяснений. Взяла и бросила!
– А как же карнавал? – неуверенно поинтересовался Рафаэль.
– Да пошел он куда подальше! Уйди! Не трогай меня сейчас.
Раф выехал за дверь, посидел, подумал и вернулся.
– Ты точно не пойдешь?
Барт лежал, молчал.
– Потом будешь жалеть.
Барт молчал.
– Я могу взять твой костюм?
– Бери что хочешь, – глухо отозвался Барт.
– И Кинжала?
– Я сказал – что хочешь. Оставь меня в покое!
Без помощи Бартоломью оказалось очень сложно забраться на Кинжала. Сложно, но возможно. Кинжал – конь высокий, не то, что его собственная лошадка. Рафаэль слегка испугался, так далеко внизу маячило его инвалидное кресло. Он «утешил» себя, что путь назад, в кресло, еще сложнее, легче будет свалиться, но падать он не собирается.
«Ничего, справлюсь. А то этот дурак будет потом жалеть!»Женни чуть не опоздала к началу карнавала. Чем ближе она подходила к Центральной площади, тем труднее было проталкиваться сквозь толпу народа. Весь город высыпал на улицы. То тут, то там проезжали на лошадях облаченные в средневековые костюмы всадники. «Даже всадницы», – ревниво заметила Женни. Шум. Смех. Телевидение. Открытые двери кафе и ресторанчиков ждали наплыва посетителей после представления. Стояли отдельные музыканты и целые оркестры, но еще не играли. С гиканьем проскакали на Центральную площадь рыцари. Пошумели, размахивая факелами. Зажгли их, построились колонной и уже чинно двинулись по улице, уезжая с площади. Впереди колонны ехал знакомый Женевьеве Ллойд. Карнавал начался. Бартоломью нигде не было видно.