Кинжал раздора
Шрифт:
Карлос сидел с ними у входа и безудержно хвастал. Барт и Женни жевали свои бутерброды и лениво поддакивали. Удостоверившись, что произвел должное впечатление, Карлос важно встал, откланялся и, насвистывая, отправился в город.
– Я думала, он никогда не уйдет, – усмехнулась Женни.
– Сынок! – насмешливо определил Карлоса Барт.
– Чей? – не поняла Женни.
– Своего влиятельного и богатого папочки. Видал я таких! Нигде толком не доучился. Ничем по существу не занимается. Проматывает папины денежки.
– А тебе завидно? – съязвила Женни.
– Мне безразлично. Главное, что его занесло сюда и он нас завтра подвезет. – Барт покачал головой. – Ну что ему здесь делать, посуди сама? Просто болтается. «Кон-тро-ли-рую, тот ли реквизит увезут».
– У них любовь с Дездемоной, – мягко опровергла его версию Женни.
– Любовь! – хмыкнул Барт. – Ну ладно, нам повезло, что у них случилась любовь.– О да! Здесь она случается. Любовь, – насмешливо сказала Женевьева.
Она узнала, кто это там еще издалека так лучезарно улыбается. Бартоломью тоже узнал, встал и приосанился.
– Ну, я, пожалуй, пойду, – прошипела Женин, поднимаясь.
– Останься. Переведешь мне. – Барт даже не посмотрел в ее сторону.
Он лыбился навстречу той самой девушке, что кокетничала с ним на днях и столь бесцеремонно играла его локоном.
– Ну уж нет! – отрезала Женин. – Вы прекрасно понимаете друг друга.
И гордо удалилась. И захлопнула за собой дверь
Ах, вот как! Он подозревал, что она будет шпионить и желал личного пространства?! Да, пожалуйста. Сколько хотите. Вообще-то, было немного неудобно от его уверенности, что она подсматривает. Нет, он просто услышал звук двери.
Женевьева столкнулась с директором труппы.
– Где художник? Что же он делает? У меня спектакль через полчаса, а он провонял все помещение краской. Вели ему вынести стену на улицу.
– Стену? – удивилась Женин.
– Хорошая идея, да? – довольно махнул рукой директор в сторону новых декораций. – Очень компактно для перевозки. А монтируется в стену замка за пять минут.
Для Женевьевы это выглядело кусками каменной светлой стены с вьющимися растениями. Она не успела рассмотреть хорошенько, в чем заключалась идея. Директор просто взмолился, чтобы художник сам распорядился своими сырыми еще полотнами.
Женни набрала воздуха в грудь и распахнула двери. Барт обернулся, девушка расцепила руки. Ой, они, кажется… целовались?
– А эта сеньорита в курсе, что ты завтра уезжаешь? Может, сказать? – Женни шла за Бартом и издевалась.
– Не надо. Не разбивай ей сегодня сердце, – насмешливо ответил Барт.
– Кстати, то, что ты «пробовал» вчера, было вовсе не текилой, – продолжила Женни.
– Что?! – он остановился и посмотрел ей в лицо.
– Актеры ради тебя заказали какой-то американский ликер, – деланно безразлично пожала плечами Женни, пряча улыбку.
– Ах, ты! – Барт захохотал. – Женни, не говори никому в Меланьи, договор?
– Помоги мне, – попросил он. – Нет, лучше позови Отелло. Отнесем в подсобку по одному, чтоб не смазать краски.
– А что это? Такие солнечные светящиеся камни вышли.
– Да? Я хотел мрачные и суровые, – улыбнулся Барт. – Это палаццо Джульетты.
«А разве она жила во дворце?» – попыталась вспомнить Женевьева.Дездемона фальшивила. Это было ужасно. Аплодисменты тем не менее были, но Дездемона ничего не слышала, ничего не видела. Она сияла. Она послала воздушный поцелуй гордо восседающему в первом ряду Карлосу. «Что с людьми любовь делает», – вздохнула Женни.
– Уезжаете утром с Карлосом? – прощался с Бартом и Женни после спектакля руководитель труппы. – Какая жалость!
– Да, жалость. Я не успел нарисовать новую афишу, – смущенно посмотрел на него Барт, когда Женин перевела.
– Какая жалость, что вы не увидите наших «Ромео и Джульетту»! Это наша лучшая постановка!
– А! – Барт усмехнулся обиженно. – Конечно, жалко. Хотелось бы посмотреть. Удачи!Бартоломью развалился на кровати, закинув ноги на спинку.
– Как хорошо быть блондинкой в стране мачо. Зачем я вообще работал? – язвительно спросил он у подошедшей Женин.
– «Сочту за честь, если красивая сеньорита составит мне завтра компанию», – было передразнил Барт, но не разглядел в потемках, как Женевьева отреагировала, поэтому пошел на попятную: – Все! Молчу, молчу!
– Двигайся давай. – Женин толкнула его.
Барт пересел к изголовью.
– Карлос – банальный хвастун. При чем тут я? – возмутилась Женин.
После слов Барта она вдруг со стороны взглянула на ситуацию. Бартоломью разобижен – не оценили его работу по достоинству, плюс еще и дурачится как всегда. Однако противная доля правды в его словах была. Или не было? Нет. Не было!
– Карлосу захотелось показать, как легко и просто он может наши проблемы разрешить, – сердито добавила Женин. – Тоже мне – хозяин.
И сменила гнев на милость:
– Новые декорации просто чудо. Камни как будто светятся изнутри. То, что надо для такой истории, как «Ромео и Джульетта».
– Надеюсь, актерам тоже понравятся. – Тон у Барта стал довольный после похвалы.
Он закинул руки за голову. Потянулся и зевнул.
– Жалко, что ты не успел нарисовать афишу, – заметила Женевьева.
– А! – махнул он рукой. – У меня даже идей не было. Не представляю нашу Дездемону в роли Джульетты. Она и Дездемона-то так себе. Ей бы Клеопатру играть. Романтической девчонкой, которая себя убивает потому, что ей не разрешают выйти замуж, я ее вообще не вижу. Наша – сама кого хочешь убьет!
– Джульетта вышла замуж за Ромео, тайно. Она лишила себя жизни, потому, что считала, что любимый муж умер.
– Я не читал. Литературу я знаю исключительно в пересказе Рафа. А Шекспира он терпеть не может, – улыбнулся Барт. – Есть и у меня пробелы в образовании.
– Рафаэль пересказывал тебе книжки? Надо же, как знакомо.
– Художественные. В двух словах. Он считал, что надо знать популярные сюжеты. Для поддержания светской беседы мне этого вполне хватало, – весело пояснил Барт.
– Я тоже пересказывала! – воскликнула Женин. – В начальной школе одноклассникам. Они ленились сами читать толстые книги. А я их просто глотала. Притворялась больной, лежала дома и читала. В школу с собой таскала по две-три книжки и на ходу прочитывала их за день. Потом пересказывала желающим.
Барт смотрел на нее, улыбаясь.
– Однажды мне объявили бойкот, – призналась Женевьева. – Понимаешь, меня не устраивали некоторые сюжетные линии. Ну почему автор убил друга героя или так рано, без приключений, выдал замуж героиню? Я и додумывала, что бы там могло быть на самом деле.
«На самом деле!» – Барт удержал смешок.
– Некоторые книги меняла просто до неузнаваемости. И тут кому-то из слушателей так понравилась моя история, что он решил прочитать книжку. Обнаружил, что там все не так, рассказал остальным. Мне объявили бойкот. За вранье.
– А ты говорила, что тебя не донимали в школе, – отсмеявшись, поддел Барт.
– Я даже не заметила. Я в тот момент читала что-то интересное. Мне потом подружка объяснила.
– И чем дело закончилось? – поинтересовался Бартоломью.
– Решили, что книжка скучнее моего пересказа, и простили.
Они рассмеялись.
– Но дразнить – не дразнили, – заверила она Барта. «Может, ты и этого не заметила», – улыбнулся он про себя.– Меня попытались раз дразнить, – сказал Барт. Женевьева ждала, он молчал. Она решила, что продолжения не будет. Неожиданно он заговорил снова:
– Рафаэль плохо, но как-то ходил. А лет в тринадцать ему вдруг резко стало хуже. Стоять не мог. Речь клинило. Трудно было понять, что он пытается сказать. Все болело. Вообще-то он терпеливый, но тут…
Барт хмыкнул.
– Мы в церкви были. С мамой. Не помню, закончилась служба или нет, только Рафаэль больше не мог высидеть. Я вывез его на улицу, мама задержалась. Стою и злюсь, где она, не видит что ли, что Рафу плохо… Подходит компания ребят. Рафаэля обзывать они не стали, решили, что не поймет, нет удовольствия. «Брат чудовища!» «Что там твой урод мычит?» Я не выдержал, развернулся и вмазал. Раф ведь все слышал, хотя он и говорил потом, что ему было все равно.
Барт вздохнул.
– Подрался. Обидно, что рядом с церковью. И что Рафа в таком состоянии оставил без присмотра.
Он посмотрел в дальний угол, где притихла
– Женни, ты спишь? – спросил шепотом.
– Нет, слушаю, – откликнулась она тоже шепотом. – Я бы на твоем месте разревелась бы и бросилась искать маму.
Барт усмехнулся.
– Раф считал, что надо было проигнорировать этих козлов. Он здорово испугался, что или меня убьют, или я кого-то убью, и заорал дико. Нас еле разняли. А Рафа с трудом успокоили.
– Тебе не было страшно? – спросила Женни.
– А! – отмахнулся он. – Если боишься за свою шкуру, то драку лучше не начинай. А раз уж ввязался, то дерись насмерть. Только тогда есть шанс победить. Я и Рафу это сказал.
– Ему-то зачем? – простонала Женни.
– Потому что он когда-нибудь окажется без меня. Вдруг ему придется. Я подарил ему револьвер на совершеннолетие.
– С ума сошел!
– Мама тоже так сказала, – рассмеялся Барт.
– А что Рафаэль?
– Лучше меня стреляет, змей. Впрочем, у меня просто нет времени набить руку. Дела вечно.
– Ему стало лучше? Ну, после обострения? – догадалась Женин.
– Да. Ходить плохо получается, но речь нормальная и руки работают.
– А что вы для этого делали?
– Как всегда. Врачи, монастыри, витамины. Врачи, впрочем, или его хоронят, или обещают ухудшение.
Он привстал и посмотрел на Женевьеву. Лег обратно.
– И почему я тебе все выкладываю? Я не болтливый обычно.
«Как же, поверю», – улыбнулась она про себя.
– А я разговорчивая.
«Но тебя разве переговоришь?» – подумала засыпая.– Бартоломью, просыпайся, – умоляющий, нежный голосок Женевьевы ласкал ему слух.
– Угу, уже, – перевернулся Барт на живот.
– Барт, вставай. Кровать сейчас будут грузить, – настаивала Женин.
– Меня, пожалуйста, вместе с кроватью… – пробормотал он.
– Аква?! Грасиас, сеньор! – воскликнула Женин, благодаря за воду.
Это Барт понял. Живо вскочил, опасаясь холодного душа.
– Доброе утро, Бартоломью. – Улыбающаяся бодрая Женевьева держала в руке флягу-тыкву. – Вода нам в дорогу. На всякий случай.
– А! – Барт смущенно потеребил затылок.Кровать в кузов не помещалась. Бартоломью тут же взял размещение мебельного чудовища в свои руки. Деловито измерил. Сбегал в подсобку за инструментами и отвинтил ножки. Под его руководством остов со спинками под углом втиснули в грузовик. Осталось разместить кое-какой реквизит под кроватью. Барт понес ящик в подсобку, бросил последний взгляд на опустевшую сцену, где стояли его новые декорации для «Ромео» – куски стены.
«Бип! Бип-бип!» – сигналили явно ему. Барт быстро выскочил на улицу, еще чего доброго забудут.
– Прошу! – Карлос распахнул перед ним дверцу кабины.
Бартоломью поднял голову, Женевьева помахала ему из кузова.
– Хочешь в кабину? – крикнул он.
– Меня уже здесь устроили.
Барт полез к ней наверх. Карлос захлопнул дверцу и тоже присоединился к ним.Ну вот. Что же Бартоломью такой соня. Не добудишься никогда. И теперь. Прислонился к матрацу и дрыхнет, а ей отдувайся – развлекай этого противного Карлоса разговорами.
– Да, сеньор Карлос. Просто потрясающе, – ответила Женин брюнету, надеясь, что в тему, поскольку не очень-то она прислушивалась.
Она сидела в углу кузова на тюке с чем-то мягким, зажатая с одной стороны спинкой кровати, с другой – Карлосом. Тот наклонялся к ней все ближе и ближе, горячо дышал в лицо табаком и перегаром. Женин пыталась отодвинуться. Только куда здесь отодвинешься! Карлос положил ей руку на коленку. Ничего себе! Женин так опешила, что сбросила только, когда он погладил. Карлос усмехнулся и полез ей руками за пазуху. Женин завизжала и отпихнула его изо всех сил. Далеко нахал не отлетел – он был тяжелый, а пространство ограничено. Пораженный Карлос уставился было на нее, потом усмехнулся и потянулся обнять.
– Ты что, детка?
Женни вопила и барахталась в его руках. Барт проснулся и не раздумывая бросился на выручку. Он схватил Карлоса за запястья и попытался оторвать от Женни. Карлос выдернул руки и заехал Барту кулаком по лицу. Барт с криком повалил его на дно.Грузовик подбрасывало на ухабах. В тесноте кузова, поперек которого под углом стояла кровать, натужно сопя, боролись двое мужчин, пытаясь ударить друг друга. Или задушить. Женни выхватила кроватную ножку. Она хотела ударить Карлоса по голове, но прилизанная иссиня-черная макушка то появлялась в пределах досягаемости, то сменялась растрепанными лохмами Барта. Женни поприцеливалась и плюнула, встала на ноги и забарабанила ножкой по крыше кабины.
Их высадили. Прямо посреди дороги. Водитель остановился. Карлос опомнился. И с важным, насколько позволяла его помятая физиономия, видом велел вышвырнуть пассажиров вон. Перепуганная Женни сама выскочила из кузова, увлекая за собой Барта. Им вслед полетели их вещи. «Хорошо, что этот проклятый чемодан не раскрылся, и не надо собирать эти проклятые рисунки!» – подумала Женни и заплакала.
Барт запустил камнем вслед грузовику. Проорал ругательства. Подскочил к Женни.
– Ух! Ему повезло, что я не взял револьвер! Предлагал же мне Раф…
Обернулся, погрозил кулаком клубам пыли. Женни опустилась на землю, рыдая.
Барт наконец обратил на нее внимание.
– Он что-то тебе сделал? Ты в порядке?
– О, Господи, как противно, – плакала Женни.
Барт растеряно потоптался и присел на корточки.
– Пустяки. Все пустяки, слышишь? – пробормотал он первое, что пришло ему в голову. – Не бойтесь убивающих тело, бойтесь убивающих душу.
– А-а-а-а! – завопила Женни. – Ты!
Она зло пихнула его, он сел на дорогу.
– Проповеди мне будешь читать сейчас?! Да?! Тело? Да что ты понимаешь! Такое унижение!
Глаза ее засверкали.
– О! Уже лучше. – Он улыбнулся разбитыми губами и добавил насмешливо: – В конце концов, мое тело пострадало больше.
Женни посмотрела на него: губа опухала все больше и больше, из нее сочилась кровь. Женни истерически захохотала. Барт сдернул фляжку с ее пояса и плеснул ей водой в лицо. Женни ойкнула. Посидела, поикала, достала платочек и потянулась вытереть ему кровь. Барт перехватил его и сам, скривившись, приложил ко рту.
– Как я в таком виде покажусь на карнавале? – пробурчал. – А! Опять придется в маске, как в прошлом году. Ну, что ты смотришь?! Кто у нас лекарь? Придумай что-нибудь.
Женни заметалась, открыла саквояж. Ах, ну где же ее коллекция листьев?
– На вот, но боюсь, что высохли уже, не помогут, – протянула парочку.
– Как я ему врезал? Наверное, кровавые сопли вытирает, – хвастливо заметил Барт, сплевывая на землю красные слюни.
«Лучше бы меня ударили, чем так трогали, – посмотрела Женевьева на разбитое, но самодовольное лицо Бартоломью. – Хорошо мужчинам – получил по морде, но чувствует себя героем. А я? Как будто с ног до головы облили липкой грязью!»
Она снова зарыдала.
– Женни!
– Отстань! – она закрылась руками и отвернулась.
– Женни, не надо… – Барт не знал, что делать, попытался отнять ей руки от лица, она сопротивлялась, тогда он прижал ее голову к своей груди и погладил, как маленькую. – Ну что ты? Все хорошо.
– Как ты не понимаешь, – всхлипывала она ему куда-то под мышку. – Да я только что потеряла веру в людей!
Барт чуть не рассмеялся, так пафосно это прозвучало в устах Женни.
– Хочешь попить водички? – спросил Барт у ее розового уха, щекой касаясь ее волос.
Женни закивала, все еще уткнувшись ему в плечо.
Барт еще раз провел ладонью, успокаивая. «Шелк. Чистый шелк». Что-то это ему напомнило. Ну конечно. Старинная китайская бархатная скатерть. Была такая в замке, может, есть до сих пор. Они с Рафом в детстве любили трогать ее руками. «Этот бархат сделан из шелка», – сказал экскурсантам отец.