Киплинг
Шрифт:
Сказать, что бракосочетание Редьярда Киплинга и Кэролайн (по-семейному Кэрри) Бейлстир, происходившее в церкви Всех душ на Лэнгем-плейс, собрало мало народу, значит не сказать ничего. Приглашения и без того были разосланы только самым близким родственникам и друзьям, но почти все они, как назло, слегли с гриппом, эпидемия которого охватила в ту зиму, несмотря на холод, весь Лондон. Гриппом болели и Бёрн-Джонсы, и Пойнтеры, и миссис Бейлстир с младшей дочерью Джозефин. В результате в церкви, не считая молодоженов, собралось лишь шесть гостей: Амбо Пойнтер, исполнявший — как все, что он делал, с повышенным энтузиазмом — роль шафера, Генри Джеймс, Эдмунд Госс с женой и сыном и Уильям Хайнеманн.
Редьярд и Кэрри перещеголяли Алису и Джона Локвуда. Те, если читатель еще не забыл, более четверти века назад вместо свадебного обеда отправились на пароход, отплывавший в Бомбей. Редьярд же и Кэролайн, к разочарованию кузена Пойнтера, сразу после венчания расстались прямо в дверях церкви, поскольку невесте надо было ухаживать за больной
И то сказать, брачный союз англо-индийца Киплинга и американки Кэролайн Бейлстир казался многим странным и недолговечным. «Это союз, у которого едва ли есть будущее», — писал Генри Джеймс брату Уильяму в Америку вскоре после свадьбы. В любовь между супругами верил мало кто; думали, что Киплинг попросту счел себя обязанным после смерти друга позаботиться о его сестре — как если бы женитьба была проявлением заботы, а не чем-то б о льшим. Однако Генри Джеймс и иже с ним ошибались — у брачного союза мистера и миссис Редьярд Киплинг было будущее, причем, как выяснилось, почти полувековое. Киплинг, видимо, почувствовал, что у Кэрри есть одно существенное преимущество перед куда более привлекательными представительницами прекрасного пола вроде Фло Гаррард или Кэролайн Тейлор. Эта не слишком красивая и обаятельная женщина «с грустью в глазах» (как подметил Джером К. Джером) сумеет встать между ним и жизнью, уберечь его от невзгод и неурядиц. От многочисленных невзгод, выпавших на долю Киплинга, предохранить, как мы вскоре убедимся, не могла бы даже самая заботливая и любящая жена, но Кэрри, женщина с характером, при этом неглупая и не злая, и в самом деле стояла между мужем и жизнью. Она занималась его делами (Киплинг говорил, что у него два агента по правам — Кэрри и Уотт), вела счета, получала и просматривала почту, «фильтровала», насколько это было возможно, его посетителей — одним словом, берегла, порой даже излишне ретиво, его покой и время. «Своей репутацией затворника, — писала вторая дочь Киплингов Элси, — отец обязан матери, ее власти над ним, желанию скрыть его от мира, что давало ему возможность регулярно и плодотворно трудиться».
Итак, перед четой Киплингов открывалось вполне лучезарное будущее, в которое муж вложил славу и деньги, к тому времени уже немалые, а жена — надежность, ответственность, недюжинную практическую сметку. Что же до настоящего, то уже спустя две недели после свадьбы молодожены на пароходе «Тевтонец» отбыли в свое первое совместное кругосветное путешествие, сначала в Америку, а оттуда в Японию. По пути Кэролайн завершала дела покойного брата с издателями Хайнеманном в Европе и Ловеллом в Нью-Йорке, Киплинг же срочно дописывал так до сих пор и не законченный «американо-индийский вестерн» «Наулаху».
Американское четырехлетие Киплингов чем-то напоминает шахматную доску с черно-белыми квадратами, вписываясь в формулу равновесия, баланса хорошего и плохого, добра и зла, радостей и невзгод. Формулу, действие которой за полтора столетия до Киплинга так наглядно продемонстрировал его соотечественник Даниель Дефо, а вернее, его герой Робинзон Крузо. Даже те, кто не перечитывал «Робинзона» с детства, наверняка не забыли, как герой, очутившись на необитаемом острове, чтобы доказать самому себе, что дела обстоят не так уж плохо, противопоставил обрушившимся на него несчастьям сопутствовавшую ему удачу. «С полным беспристрастием я, словно должник и кредитор, записывал все претерпеваемые мною горести, а рядом — всё, что случилось со мной отрадного» [11] . Подобные психотерапевтические опыты Редьярд Киплинг на себе не ставил, не «раскладывал» с ним происходящее на плюсы и минусы ни в своем дневнике, ни в дневнике жены, куда порой, обычно в конце года, кое-что записывал. Это за него сделаем мы, воспользовавшись классическим просветительским релятивизмом Дефо-Робинзона. Помните? «Зло: я отшельник, изгнанный из общества людей. Добро: но я не умер с голоду и не погиб…»
11
Пер. М. А. Шишмаревой.
Киплинг, хоть и не без посредства замкнутой Кэрри, сам изгнал себя на эти четыре года «из общества людей», поселившись в глухих местах американского Севера, в Вермонте (вермонтский отшельник — вроде нашего Солженицына), откуда была родом его жена, и временами чувствовал себя одиноко («Трудно преувеличить однообразие и тоску жизни на ферме», — напишет он спустя почти сорок лет в автобиографии), тем более что соседи относились к чужаку из ненавистной (тогда) Англии настороженно, чтобы не сказать враждебно: мало сказать чужак, да еще деньги гребет лопатой, держится стороной, да еще в жены взял девицу из кичливых французов Балестье. Это — «зло». Но тут же, по соседству, было ведь и «добро». Уединение позволило Киплингу создать в Вермонте такие шедевры, как две «Книги джунглей», о которых речь впереди; как замечательные баллады: «Мэри Глостер» («Я начал не с просьб и жалоб. Я смело взялся за труд. / Я хватался за случай, и это — удачей теперь зовут…» [12] ), «Потерянный легион», «Праздник у вдовы», «Гимн перед битвой» — за
12
Пер. А. Оношкович-Яцыны и Г. Фиша.
За время пребывания в Америке слава Киплинга, а с ней и гонорары неуклонно растут — жителям Брэттлборо было чему позавидовать, но в первые месяцы свадебного путешествия писатель теряет большую часть заработанных денег, причем происходит это с какой-то анекдотической легкостью и быстротой. Из Соединенных Штатов, где молодые пробыли совсем недолго, они отправились, как и было задумано, в Йокогаму повидать Японию «во время цветения пионов и глициний». Из Японии путь их лежал еще дальше, на Самоа, однако в одно отнюдь не прекрасное дождливое японское утро писатель отправляется в местное отделение своего банка взять весьма скромную часть своих средств на карманные расходы, и между ним и управляющим происходит следующий ничем, казалось бы, не примечательный обмен репликами.
Управляющий: «Почему не берете больше?»
Киплинг: «Не люблю иметь при себе много денег — слишком легко их трачу. А впрочем, может, зайду во второй половине дня».
И зашел, да только за эти несколько часов банк — об этом гласило объявление на запертой двери — приостановил платежи, о чем писатель, отправившийся за надежно размещенными капиталами человеком вполне обеспеченным, а вернувшийся в отель неимущим, срывающимся голосом сообщил жене, которая ждала через три месяца ребенка. Согласитесь, чем не рассказ О. Генри?
Поскольку в нью-йоркском банке у четы Киплингов оставалось всего сто долларов, пришлось, в очередной раз отложив визит к Стивенсону, прервать кругосветное путешествие и, выпросив в конторе Кука, той самой, что и сегодня к вашим услугам, «если вы захотите увидеть мир, остров Таити, Париж и Памир», деньги на обратный билет в Ванкувер, возвращаться на пароходе «Китайская императрица» в Канаду. В дороге же, чтобы хоть что-то заработать, — читать вслух пассажирам свои баллады, а потом через заснеженную Канаду перебираться поездом в не менее заснеженный Вермонт. Однако уже спустя месяц, словно в душещипательном романе со счастливым финалом, приходят совершенно незапланированные деньги от верного Уотта — продались, и выгодно, права на «Департаментские песенки» и «Простые рассказы с гор». «Зло: Я потерял почти все свои сбережения, — записал бы на месте Киплинга рассудительный Робинзон. — Добро: Но большая их часть со временем ко мне вернулась».
29 декабря 1892 года, за два дня до рождения матери и один — отца, у Киплингов родился первый ребенок — дочка, которую в честь тетки назовут на французский манер Джозефин. Несомненное «добро». Но спустя всего несколько лет умненькая, не по годам развитая красотка Джозефин, девочка с пепельными волосами и огромными синими глазами, доставлявшая огромную радость отцу и матери, отцу особенно, скоропостижно умрет от тяжелого воспаления легких, от которого чуть было не погибнет ее отец, о чем речь впереди.
В 1895 году «зло» приключилось с Кэрри: она неосторожно открыла заслонку печки и сильно опалила себе лицо. Встревоженный домашний врач и друг дома Конланд велел Киплингам срочно и надолго покинуть суровый Вермонт и ехать в теплые края. Из «зла», однако, родилось «добро» и тут. В результате Киплинги провели полтора месяца в Вашингтоне, встречались с интересными и значимыми людьми вроде профессора Лэнгли из Смитсоновского института, Джона Хея из Государственного департамента и будущего президента США Теодора Рузвельта, которого Киплинг всегда приводил в пример как человека, у которого власть и ответственность — единое целое. Киплинг, впрочем, дописывал в это время вторую «Книгу джунглей» и с куда большим удовольствием проводил время в местном зоопарке, чем в столичных светских и литературных салонах и на приемах, в том числе и в Белом доме, над обитателями которого как истинный британский патриот он не преминул зло и остроумно посмеяться.