Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.3

Булычев Кир

– А потом он нас услышал и погнался. А тут привидение…

– Привидение? – спросила Элла.

– Секунд-майор, – сказала Глафира. – Я, правда, его не видела, но некоторые встречали.

– Но ведь этого быть не может, – сказала Элла.

– Правильно, – согласилась Глафира. – Рассказывай дальше, Николай.

– Нечего рассказывать. Привидение пришло в мундире и с пистолетом, Васька бежать, мы тоже.

– И все?

Коля поглядел на Андрюшу. И Андрей понял, почему. Пока речь шла об одном привидении, вроде бы можно

было в это верить.

– Не все, – сказал Андрюша. – Привидений было два.

– Чего меня морочить вздумали? – нахмурилась Глафира.

– Ей-богу, два, – сказал Коля. – Только один в зеленом мундире, а другой в синем. Первый в мельницу пошел, Гришу выпустил…

– Значит, беспокоится, ход бережет, – сказала Глафира.

– Гриша не скажет, – заметил Коля.

Андрюше вдруг стало грустно. Он здесь чужой. Вроде бы видит, что и другие, вроде бы с ним разговаривают, за столом сидят, в лес ходят, а от этого лишь накапливаются недоразумения и тайны. То нападаешь на медведя, а оказывается, что нападать не положено, то ищешь в лесу мельницу, и никого не удивляет, что мельница бродячая, а в ней допрашивают Гришу, тебе уже все кажется загадкой, а может, все просто объясняется, да некому объяснить?

Наступила пауза, которую ни Элла, ни Андрей не посмели нарушить. Элла накручивала на палец рыжий локон и старалась убедить себя, что хозяева шутят. Глафира снова уселась за стол, задумалась, потом надела массивные модные очки и начала просматривать газету – передовицу про сенокос.

– Гляди-ка, – сказала она, – «Путь революции» шестьдесят два процента скосил. Вы такое видели? Да они не начинали за Сотьвой косить!

– Вчера косили, – возразил Коля. – Известное дело, у них студентов тридцать человек.

– Студенты в лесу ягоды собирают, – сказала Глафира. – Поверь уж мне, поспешил Кондратий с отчетом. Ой, поспешил.

– Значит, вы наблюдали фигуры в офицерских одеждах? – тихо спросила Андрюшу Элла. – А что, если здесь дислоцирована воинская часть? Они же имеют право в свободное время гулять по лесу.

– Если и была дислоцирована, – вздохнул Андрюша, – то лет двести назад как в Конотол перевели. Жаль, темно было, не сфотографируешь.

– Милиция по Ваське плачет, – сказала Глафира, откладывая газету. – Сколько лет мельница на месте стояла. Кому это нужно, не пойму. А ну-ка, Николай, добеги до Артемия, позови. Надо мне с ним поговорить.

Старик Артемий вошел в комнату несмело, задержался в дверях. В руке обвязанный веревкой старый чемоданчик, с такими ходят водопроводчики.

– Вечер добрый, – сказал он, поглаживая седую бороденку. – Не побеспокоил?

– Заходи, дед, – сказала Глафира, снимая очки, кладя на стол и припечатывая тяжелой ладонью, словно муху. – Садись.

Дед присел на стул.

– Чего приглашала? – спросил он.

– Претензии у меня к тебе. А какие, знаешь?

– Знать, конечно, не знаю. Не имею возможности. Но догадываюсь. На работу

я сегодня не вышел. Это точ-на!

– Занемог снова? А косить кто будет?

– Правильно! Но не занемог. А волновался. За здоровье Михаила, сама понимаешь. Испугали они его. – Дед вежливо наклонил голову к Андрюше. – Без злого умысла, но подстрелили. А он у нас нервный стал, очень нервный. Малину у меня отобрал. Но завтра с утра, Глафира, это точ-на! С косой на поляну! Без обману, это точ-на!

– А то смотри, что пишут. «Путь революции» уже шестьдесят два процента скосил.

Дед вытащил из кармана серого пиджака старинный лорнет в золотой оправе, растворил его и наклонился над передовицей. Все молчали, пока дед, шевеля губами, читал сообщение о ходе косовицы.

– Да, – сказал он наконец. – Кондратий, можно сказать, преувеличил. Это точ-на!

Коля достал горшок с картошкой. Элла помогла ему, поставила рядом сковородку с рыбой, а Андрюша резал хлеб.

– Ты мне скажи, где Гриша? – спросила Глафира. – С ним чего не случилось?

Дед откашлялся, но промолчал.

– Чего молчишь? Люди это приезжие, все равно не поймут.

– Видел сегодня Гришку, – сказал дед. – Видел. Прилетел он. Крыло у него поврежденное, двух перьев на хвосте нет. Дал я ему политическое убежище.

– Василий? – спросила Глафира.

Дед удивился. Сильно удивился, вцепился себе в бороденку, дернул ее книзу, глаза остекленели.

– Василий? Чего Василий? – спросил он.

– Ну не хочешь как хочешь, – сказала Глафира. – Только учти, старый, вот эти ребята в лесу были, мельницу нашли. Василия там видели. И Гришу.

– Мельницу? В Волчьем логу? – спросил дед.

– Не, – сказал Коля, – дальше, у Максимовой протоки.

– Ага, – согласился дед, – дальше.

– А Гришка к тебе когда прилетел?

– Да полчаса не будет, как прилетел.

– А что сказал?

– А что он скажет, птица глупая.

Элла с Андрюшей слушали этот разговор, и смысл его был близок, почти раскрыт, но догадаться самим невозможно.

– Значит, ты ничего не знаешь? – спросила Глафира.

– Знать не знаю, это точ-на. Но обязательно догадаюсь, ты меня, Глаша, знаешь.

– Садись тогда, поешь с нами.

– Мне ни к чему, благодарствую. Я ужинал.

– А ты поешь. Не отказывайся. И люди с тобой поговорят. Ты ведь им тоже не без пользы… Странно мне. Вроде бы людей знаю и места, всю жизнь здесь прожила, а вот теперь чего-то не понимаю. Словно злой дух какой вмешался. Ну просто не понимаю!

– Я так тоже думаю, – сказал дед. Достал щеточку, принялся чесать бородку. – Тоже думаю, что есть какой-то злой дух, только не пойму еще, как его фамилия.

– Значит, не веришь?

– В кого не верю?

– В секунд-майора.

– Нет, – сказал дед скорбно, – верю. Не хотел бы, да верю. Сам видел. В лесу. Сегодня. Ходит, шастает. А чего ему надо, спрашивается?