Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4
Шрифт:
– Значит, чем лучше мы будем готовы...
– Ладно, Гарик, давайте трудиться. Тамарочка, ты не устала?
– Сколько раз нужно говорить одно и то же! Ради науки я готова сутки не спать и не ужинать!
Боже мой, какой красотой наделила природа нашу лаборантку, какой розовой, голубой, зефирной красотой! И не забыла дать ей твердые моральные устои. Покажите мне ее будущего мужа!
– Вот это ответ не девочки, но дамы! – восхитилась Калерия. – Значит, всю ночь, оставшуюся до ученого совета, мы снова просматриваем пленку с этим Егором. И ищем
– Я, конечно, все понимаю, – сказала Тамара, – но все-таки зачем?
– Чтобы завтра Мирский или Погорельский не обвинили нас в дешевой мистификации.
Тамара громко и возмущенно фыркнула. Она не любила Мирского, потому что красивому и знаменитому Мирскому некогда было влюбиться в Тамару.
– Включаю? – спросила она.
– Часть первая. Дубль два.
На экране появился Егор. Он был смущен, от этого бледен и нелюбезен. Куртка была доверху застегнута на «молнию».
– Мне сказали, что Калерия Петровна... что я должен все рассказать Калерии Петровне.
– Садитесь, – сказала ему Калерия. – Мы вас слушаем.
Калерия – само очарование: добрый педиатр, который никогда не делает детям уколов, а кормит их сладкими пилюлями.
Егор ерзал на стуле, потом ухватился за подлокотники. У него были большие голубые глаза и выпуклый высокий лоб. Хороший мальчик. Наконец он заговорил:
– Исчезла девушка. Людмила Тихонова. Люся Тихонова. У меня есть ее фотография. Я подозреваю, куда она исчезла, и думаю, что она жива, хотя милиция думает иначе... В общем, все ее похоронили, а я думаю, что Люська жива.
– Почему же вы это скрыли от других? – спросила Калерия.
– Потому что все будут смеяться или решат, что я сошел с ума. Я не думаю, что и вы мне поверите.
– Рассказывайте, – попросила Калерия.
Она кинула короткий взгляд на меня. И хоть мы работали вместе меньше года, я прочел ее взгляд: «Хороший мальчик. Мне хочется ему верить».
Я кивнул.
– Может, кофе хотите? – спросила Тамара, которая держалась на заднем плане, и на звук ее голоса камера метнулась, отыскивая источник голоса.
Егор покачал головой.
– Я лучше сначала расскажу.
– Что же случилось?
– У меня есть знакомая, – начал Егор. – Она моложе меня. Я в этом году кончаю университет, мне двадцать два. А Люсе всего восемнадцать. Я думаю, что девятнадцати еще нет. Но это не играет роли. Мы с ней знакомы шесть лет, после того, как вместе попали в одну историю.
Вдруг Егор замолчал и с недоумением обернулся к Калерии, будто забыл, о чем шла речь.
– Может, вам неинтересно? – спросил он.
Калерия ничего не ответила, но по ее глазам Егор понял, что все сказанное им интересно и важно.
– Давайте успокоимся, сядем поудобнее, – попросила Калерия, – и начнем с самого начала, ничего не пропуская.
– Но с самого начала слишком долго рассказывать.
– Тогда вы начните говорить кратко, не вникая в детали. А когда нам станет интересно, мы попросим вас
Егор ответил не сразу. Он как бы раздумывал, стоит ли вообще с нами связываться. Но так как иного пути у него не было, пришлось смириться.
– Вы правы, Калерия Петровна, – сказал он наконец. – Только учтите: я буду говорить чистую правду.
– Мы не сомневаемся, – ответила Калерия.
– А если неправду, – вмешалась Тамара, – то я с первого мгновения вижу ее насквозь. Можете попробовать, меня девочки с собой на ответственные объяснения берут.
Егор игнорировал высказывание Тамары.
– Шесть лет назад, – сказал он, – то есть шесть лет и три месяца, точно под Новый год, у меня случилась одна неприятность...
Час за часом мы снова выслушивали исповедь путешественника в тот мир. Порой Калерия останавливала запись и прослушивала отрывок вновь. Я также имел на это право, но почти не пользовался им.
Часам к десяти вечера мы добрались до конца первой главы печальной повести, которая, казалось бы, завершилась вполне благополучно.
Потом был перерыв, я сбегал на перекресток, где круглосуточно торговала палатка с гамбургерами и пивом. Мы перекусили. И в половине двенадцатого включили другую кассету.
Чехонин вновь возник на экране. На этот раз он был в пиджаке. Куда-то делась из уха сережка.
– Теперь, – произнес он, почесывая кончик носа, – когда вы знаете, что мы с Люськой пережили шесть лет назад, я расскажу вам продолжение этой истории. И вы поймете, почему я к вам пришел. Именно к вам, в Институт экспертизы.
– Мне сейчас интереснее узнать, почему вы не пришли раньше, – спросила Калерия.
– Стыдно было, – сразу ответил Егор. Видно, он сам себе не раз задавал этот вопрос и достойного ответа так и не отыскал. Поэтому приберег ответ-уловку. Нет, не для того, чтобы обмануть человечество. А для того, чтобы утешить себя, оправдаться в собственных глазах. – Я даже как-то начал рассказывать Сергею, это мой друг. Он меня спросил, где я пропадал весь день первого января, когда родители чуть с ума не сошли. Я сказал ему, что был в мире, куда попадают плохие мальчики. Что есть другой мир, не наш, он как бы существует рядом... Ну, вы сами можете поставить себя на мое место и поймете, как трудно рассказывать правду так, чтобы в нее можно было не то чтобы поверить – выслушать до конца.
– Друг вам не поверил?
– Он попросил придумать что-нибудь пореальнее.
– Вы не обиделись?
– А чего тут обижаться. Я бы тоже так сказал.
– И что было дальше?
– Дальше все начало забываться. Я учился, у меня были свои проблемы. А мир без времени – это же сказка, это сон, очень похожий на действительность, вы меня понимаете?
– Наверное, да, – сказала Калерия.
У нас было выработано соглашение: если мы ведем с кем-нибудь беседу, то вопросы задает Калерия, подает ремарки Калерия. Мы, остальные, – лишь фон разговору. Бывают ситуации, когда, высунувшись не вовремя, можешь все погубить.