Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4
Шрифт:
У Люси была подруга, феминистка, которая даже в мертвом мире с трудом переносила существование мужчин – этих скотов и угнетателей. Называла себя она Лукрецией и обитала в спальне императрицы в Зимнем дворце, куда притащила несколько одеял из магазина ДЛТ. Недавно она совсем рехнулась и стала уверять знакомых, что понесла на этой кровати от Петра Великого, чья сперма сказочным образом сохранилась в простынях. С историей Лукреция была плохо знакома и не догадывалась, что дворец построили после смерти Петра.
После того как пропали без следа три или четыре человека из друзей генерала, Эдуард
Эдик был странным человеком, самый настоящий слесарь, но при том он попал сюда, пройдя через тюрьму, куда угодил при безнадежной попытке уйти в Европу через границу в 1939 году. Он истратил все свои деньги и силы на переход границы в Польше, чудом добравшись до нее сквозь колонны танков и пехоты, решил переждать немного в лесу по ту сторону границы, а на вторые сутки, когда вышел на дорогу к Львову, на окраинах города был задержан патрулем НКВД, ибо за те двое суток наша доблестная армия далеко вклинилась на территорию Польши, освободила Западную Украину и обогнала беглеца. Ему бы признаться в том, что он следует за доблестной Красной армией, чтобы укреплять советскую власть, а он кинулся бежать и очутился в тюрьме, хорошо еще не расстреляли. Но мучили так, что через полгода решил повеситься... и очутился здесь. Вот Эдуард и ходил по квартирам своих знакомых на том свете и ставил им замки. К тому же он хотел выяснить, что же случилось с пропавшими людьми.
Когда Егор с Люсей возвратились из похода на Взморье, Эдуард ждал их дома, он принес замок, но из деликатности не стал ставить его в отсутствие хозяев.
Он сидел на тахте и читал книжку – журнал «Новый мир», в котором была напечатана повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Он давно собирался прочесть эту повесть, о ней говорили у японского генерала, но ни у кого не было своей книжки.
Егор сказал, что ему нужно сходить к генералу, чтобы рассказать о том, что они с Люсей услышали. Но Эдуард стал настаивать, чтобы он не спешил, потому что надо поставить замок.
– Подождет генерал, – сказал он. – Не могли найти нашего генерала, японца им подавай!
По правилам игры следовало возмутиться, защитить генерала, а слесарь должен был спорить.
Но Егор спорить не стал, устал, не было настроения.
– Книжек у тебя много, слишком много, – сказал слесарь.
– Ты же знаешь, – сказала Люся.
У нее гудели ноги. Сладостная боль – так давно ее не испытывала! Значит, все же в ней есть какая-то жизнь. Жизнь – это боль. Если нет боли, то нет и жизни.
Люся сбросила туфли, разношенные, как тапочки. Других здесь не нужно. Правда, говорят, что надо особо одеваться на бал у консулов или на ужин у Клюкина. Но это все за пределами нашего общества.
– Я потому к вам первым и пошел, – сказал слесарь, – чтобы вы меня с собой взяли.
– Может, в следующий раз? – спросила Люся.
– А ты дома оставайся. Я сначала замок поставлю, а потом мы с Егоркой сходим.
Слесарь был заядлым книгочеем, но книги и газеты редко попадали в этот мир, правда, были люди, которые любили и умели охотиться на книжки, но слесарь к ним не относился и мест не знал. А вот у Егора была репутация удачливого охотника.
– Человека отличает от животного мира, – говорил слесарь, – особенная любовь к чтению,
– К значкам? – удивился Егор.
– Черные значки на папирусе или на бумаге – это мистический знак высшего существа, переданный человеку. Такова ситуация.
Эдуард принес с собой из живого мира любовь к научным словам, которые, как и многие малообразованные люди, он вставлял в непригодные для них ситуации, чтобы показать свою ученость.
Интеллигенты, окружавшие японского генерала, охотились за случайными газетами – чего только не заносило в мертвый мир сверху! Они переживали за битвы Белого дома, следили за сражением в Думе, рыдали при известии о смерти принцессы Дианы. Мало кто застал принцессу в том мире, но скорбь заразительна, и, наверное, английские газеты заплатили бы безумные фунты за то, чтобы взять интервью у наполеоновского капитана, попавшего в русский плен в 1812 году, и узнать о том, что его привлекало в облике принцессы.
Намерения слесаря Эдуарда были также связаны с охотой за информацией. Он, как и Егор, принадлежал к жаждущим наладить связи с Верхней Землей, дать о себе знать, надеясь на то, что земная наука найдет средства помочь покойникам, оживить их, согреть кровь. Ведь бывают чудеса? А здесь, в постоянном изгнании, тебя ждет лишь исчезновение, тоскливая смерть через много лет жизни в стране, где никогда не бывает темно, но никогда не увидишь солнца.
– Чумазилла недавно отыскала новый учебник истории, – сказал слесарь. – Ты не поверишь, Егор, какая трактовка там дается сталинским пятилеткам!
– Отрицательная?
– Они были направлены на то, чтобы полностью обескровить и лишить способности сопротивляться русский народ. А Молотов с Кагановичем названы преступниками. Разве это справедливо, если у них жены были репрессированы? Тебе принести учебник?
– Не надо, я его видел, только поучиться по нему не успел.
– Я все забываю, что ты свежий, – засмеялся слесарь. – Что ты у нас как бы гость. Но все равно тебе интересно узнать, что там происходит?
– Мы сходим за книжками, я не обману.
– Тогда я сейчас побыстрее управлюсь.
– Ты меня сначала проводишь к генералу? – спросил Егор.
– Провожу. Я согласен, что ему надо менять места. Агенты старца хотят до него добраться.
– Или агенты Берии?
– Я разве спорю? Но точнее знать не мешает. А что ты хочешь от генерала?
– Ты не обидишься, если я сначала все расскажу генералу, а потом остальным?
– Конечно, обижусь, – сказал слесарь. – Ты любишь секреты, и люди тебе не верят. Я пришел сделать тебе замок по дружбе, потому что хочу защитить тебя от опасности. Вот брошу с тобой дружить, живи тогда без замка.
– Я и так живу без замка. Ты его еще не поставил, – заметил Егор.
– Не поставил, потому что ты отвлекал меня пустыми разговорами.
Егор сказал гостю:
– Пошли, пошли к генералу.
Они оставили Люсю одну в квартире, но всерьез ни она, ни Егор не боялись убийц. Нельзя же здесь все время бояться.
Слесарь шагал по самой середине улицы, Егор чуть отстал. Возле домов ходить было плохо, потому что иногда от стен отваливались и падали кирпичи или куски штукатурки. К тому же в центре мостовой меньше мусора, легче пройти.