Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6

Булычев Кир

Индийские сипаи у ворот разожгли костер – им было холодно, хотя вечер был парным, влажным от прошедшего и завтрашнего дождей.

Лейтенант остановился посреди двора.

– Вы к себе? – спросил он Дороти. И она поняла, что ему хочется в гостиную большого дома, где пьют и играют в карты. Юноша нагулялся.

– Идите, – сказала Дороти, – мой мальчик.

Лейтенант удивленно посмотрел на нее.

– Какую роль вы играете?

– Роль герцогини.

Стюарт церемонно поклонился. Его башмаки отстучали энергичную дробь

по лестнице.

Двор был освещен несколькими лампами, висящими на столбах. Служители как раз кончили их зажигать, и лампы пока еще светили неуверенно, уступая небу в яркости света.

Дороти подошла к навесу. Под ним были сложены рядами большие крепкие колеса с железными ободами. В брусках и коротких бликах лишь осведомленный человек мог разглядеть заготовки для тяжелых лафетов.

Дороти была осведомленным человеком, потому что знала, что искать. Мистер Уиттли не смел отказаться от похода на Пегу – отказавшись, он терял надежду стать великим человеком. Дороти и ее дядя угадали правильно – вон там, дальше, толстыми свиньями, укутанными в брезент, лежат тяжелые стволы корабельных орудий, которые свозят с «Дредноута». Главное – не упустить момента. Завтра надо будет сообщить сайя У Дхаммападе об увиденных пушках. Еще неделя, и число их перевалит за полсотню. Такая громовая мощь может сокрушить любую армию.

– Вы чем-то заинтересовались? – Дороти вздрогнула от ненавистного голоса полковника Блекберри. И надо же, он застал ее в тот момент, когда она, задумавшись, приподняла угол брезента и смотрела на пушечный ствол.

– Добрый вечер, – сказала Дороти. – А я думала, что это здесь лежит.

– Конечно, моя маленькая девочка и не подозревает, какими бывают пушки.

– Ах, это пушки, – догадалась Дороти. – Вот спасибо, что вы мне это сказали.

– Была бы моя воля…

– Полковник, вы опять беретесь за старые песни, – огрызнулась Дороти. – Я вам не подчиняюсь…

– Я заставлю тебя подчиняться… Ты вернешься в Англию в клетке.

– Вы знаете о клетке? – проговорилась Дороти.

– Что? Что я должен знать?

Конечно же, полковник приплыл сюда на «Дредноуте», но он мог иметь доверительные беседы с Региной или другими осведомителями.

– Спокойной ночи! – Дороти побежала к дому фактора.

Ей показалось, что полковник заскрипел зубами.

Наверное, лишь показалось.

* * *

Суд был назначен на четыре часа, когда начнет спадать жара.

Миссис Уиттли была весь день взволнована, то кидалась на Дороти с кулаками, то навязывала ей в подарок недорогое ожерелье. Но о суде не сказала ни слова. Тогда Дороти сама решилась и спросила госпожу:

– А можно будет сидеть на суде посторонним?

– Когда?

– Сегодня после обеда.

– Ах, да, после обеда! Нет, это абсолютно исключено.

– А вы сами пойдете?

– Я вынуждена пойти. Меня просили. Я свидетель.

– Я тоже свидетель.

Тут

Регина вспылила и запустила в Дороти кувшином. Кувшин ударился о стену и разбился.

– Какой ты свидетель! Ты распутная девка. Неизвестно, где ты шлялась три месяца, и посмела ко мне явиться! Уходи, чтобы я тебя не видела.

Дороти не стала спорить – в гневе Регина разве что не теряла рассудок.

За полчаса до начала суда Дороти вышла из фактории на берег и встала в тени высокой стены. Она смотрела на «Дредноут».

Рядом с ней стояли несколько солдат и слуг. Они переговаривались и тоже смотрели на реку, потому что знали, что сейчас повезут обвиняемых. Среди слуг и клерков Компании ходили дикие слухи о предательстве офицеров «Глории».

Говорили, что они продали британский корабль пиратам, а те за это обещали перевести на Британский банк по сто тысяч фунтов каждому, говорили, что Фицпатрик – ирландец, а потому давнишний французский шпион, который сговорился с Бонапартом еще в Европе.

…От «Дредноута» отвалила шлюпка. Мерно поднимались и падали в воду весла, в шлюпке умещалось немало людей, они сидели тесно, над ними поднимались дула ружей. Зрители подвинулись поближе к мосткам, что вели от фактории к реке, чтобы получше разглядеть предателей.

И когда пятерых обвиняемых, в мундирах, но без шпаг, в окружении вооруженных солдат повели на берег, толпа зашумела и на всякий случай отпрянула – в толпе всегда живет страх перед неведомой опасностью. Даже если эта опасность пока выглядит безобидно.

Дороти сразу увидела Алекса. Он совсем выздоровел, но исхудал и потемнел лицом, он выглядел куда старше, чем раньше. Шляпы на нем не было. Шляпу сохранил только Фицпатрик, которому было неловко шагать, как простому преступнику, под конвоем, он смотрел в землю, и его пошатывало. На мостках он оступился, и его помощник еле успел поддержать капитана. Толпа зашумела, недовольная тем, что падения не произошло и челядь не насладилась унижением господина.

В этот момент Алекс увидел Дороти. Она не посмела его окликнуть, чтобы не привлекать к нему и к себе внимания, чтобы не сделать Алексу хуже. Но какая сладкая горечь налила пламенем ее грудь – как дорог и прекрасен был тот молодой изможденный поляк… «Господи, – поняла Дороти, – я же его люблю!»

– Дороти! – услышала она прорезавшийся сквозь туман и шум в ушах голос Алекса. – Дороти, ты жива! О, какое счастье! Какое счастье!

Штурман кинулся к девушке, и она, не сдержавшись, протянула руки к нему и прижалась головой к его груди.

Солдат, который шагал рядом со штурманом, не уловил вовремя этого движения и не успел остановить преступника. Поэтому он с опозданием кинулся расталкивать влюбленных, и даже самые жестокосердые из зрителей были возмущены его действиями. Но, несмотря на это, к солдату пришел на помощь сержант, ведший арестованных, и они вдвоем отшвырнули Дороти в толпу.