Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.7
Шрифт:
– Спокойной ночи, Глашенька, – сказал он, надеясь, что его слова таинственным способом донесутся до нее.
С утра он был у следователя, который задал ему тысячу вопросов. Вопросы Вревский задавал многозначительно, будто каждый из них вел к признанию. Андрей отвечал спокойно, не таясь, так как не знал за собой никакой вины. Вопросы касались и прошлых отношений в семье, и круга знакомых отчима, а были среди них вроде бы совсем не имеющие отношения к
Если в первые минуты Андрей трусил, не понимая хода мыслей и замыслов Вревского, то после часа допроса Андрей совсем осмелел и ему стало скучно.
– Александр Ионович, – сказал он, – в любой момент вы можете продолжить ваш допрос. Я не уезжаю из Ялты и буду здесь, пока все не выяснится.
Слова, а скорее тон Андрея следователю не понравились, видно, он сам уже понял слабость своей позиции, но чтобы оставить за собой последнее слово, строго сказал:
– Я вас официально предупреждаю, что вы не имеете права покидать Ялту, ибо ваше присутствие может понадобиться следствию.
Если следователь думал, что последнее слово за ним, то он ошибся.
– Тогда я попрошу вас вернуть мне ключ от дома, – громче, чем следовало, сказал Андрей.
– Что же вы намерены там делать? Следствие еще не закончено. – Вревский не скрыл удивления.
– Этот дом принадлежит моему отчиму, – сказал Андрей. – И вы не имеете права меня туда не пустить. Поставьте вокруг сотню урядников, но я там буду жить. «Россия» мне не по карману.
– Вы можете остановиться у друзей, – сказал Вревский, проявляя осведомленность. – У Иваницких, например.
– Господин следователь, мне лучше знать, как мне удобнее. Если вы не согласны, то я тотчас же обращусь к адвокату.
– Зачем так строго? – ухмыльнулся Вревский. – Студенту адвокат не по карману.
Он достал из кармана связку ключей, отстегнул нужный и протянул Андрею. И того сразу охватило подозрение – не слишком ли легко согласился Вревский?
– И вы не боитесь привидений? – спросил Вревский, принимаясь писать записку полицейскому.
– Чьих? Никто не погиб и не умер в нашем доме.
– Есть только подозрения, – согласился Вревский. – Ну, с Богом. Если грабители вернутся, я не смогу вас защитить… и предупреждаю, ничего на втором этаже не трогать.
Андрей пожал плечами, выказывая равнодушие к опасности. Но на самом деле, если бы не настойчивая просьба Глаши, он не осмелился бы возвратиться в дом.
Он вернулся в гостиницу, расплатился и, наняв извозчика, отвез чемодан в дом к отчиму. Полицейский все так же тосковал у ворот, но Андрей показал ключ и записку от Вревского. Полицейский долго читал ее, шевеля мокрыми губами, потом сказал:
– Ну как знаете.
Дом был залит солнцем. Андрей поставил чемодан в детскую, но наверх подняться не решился.
На
Полицейский поглядывал из-за забора. Умывшись и переодевшись (белье в его шкафу было проложено лавандой), Андрей пошел к Иваницким, где его ждали с нетерпением. Евдокия Матвеевна уже готова была вместе с Лидочкой бежать на поиски. Но когда все выяснилось и Андрей рассказал о вчерашнем визите в больницу и последнем разговоре с Вревским, все немного успокоились, лишь Евдокия Матвеевна никак не могла согласиться с тем, что Андрей будет жить в том самом доме.
– Они могут вернуться, – повторяла она, округляя голубые глаза. – Вы подвергаетесь страшной опасности!
– Там полицейский, – сказал Андрей.
Но Евдокию Матвеевну он не убедил. Она так и не поняла, зачем ему жить в доме отчима, когда она готова его принять. А о словах Глаши, о просьбе ее оставаться в доме на случай возвращения отчима Андрей не стал говорить – он понимал, что еще больше испугает Евдокию Матвеевну.
Поговорить с Лидочкой дома было невозможно, потому что ее мать, обуреваемая заботой об Андрее, не оставляла их ни на минуту. Горпина напекла оладьев и стояла над Андреем, требуя, чтобы он ел их, пока горячие.
Вечером к ней приходил достойный жених, а когда он ушел – одному Богу известно. Так что Горпина была распаренная, добрая и малоподвижная.
Лидочке тоже было невтерпеж сидеть дома. И, едва дождавшись, пока кончится завтрак, она сказала:
– Мама, мы пойдем погулять.
– Куда?
– Не все ли равно. Андрею надо побыть на свежем воздухе.
Скрепя сердце Евдокия Матвеевна вынуждена была согласиться с этой мыслью. Они выбежали из дома и поспешили вниз по переулку. Евдокия Матвеевна смотрела вслед из окна и кричала:
– Лидочка, ты шляпку забыла! Лидочка, это же совершенно неприлично!
Андрею за этим криком послышалось другое: «Лидочка, я все вижу! Лидочка, я всегда рядом, не забывай об этом!» Ему стало смешно. Лидочка тоже засмеялась. Так они и добежали до набережной.
Именно в этот момент по набережной ехал Ахмет в своей машине. В машине сидело несколько татар зажиточного вида, некоторые в фесках. Были они напряжены, словно собрались на панихиду. Одинаково они обернули лица к бегущим, а Ахмет узнал и отдал честь.
Машина скрылась.
– Кто это были? – спросила Лидочка.
– Турецкие шпионы, – ответил Андрей серьезно.
Они зашли далеко на мол, разулись и уселись на краю, свесив ноги. Ветер дул редкими, но сильными порывами, чайки кружились над головами, вопили, надеясь на кормежку.
Лидочка долго молчала. Андрей тоже молчал, было спокойно, по набережной гуляли люди, как в мирное время, только на молу почти никого не было.
– Я почти не спала, – сказала Лидочка. – Ты понимаешь, о чем я думала?