Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
Алик кивнул, не оборачиваясь. Его уши были туго прижаты к голове.
Джип нарочито взревел, чтобы все знали, на какой тачке уезжает из института младший научный сотрудник Малкин.
Но вернее всего никто не заметил. И славно. Чем меньше мы высовываем напоказ наше благосостояние, тем больше нас любят сослуживцы.
Джип не спеша покатил по Красина к Тишинскому рынку, оттуда по Большой Грузинской взял к реке.
От Антонины Викторовны пахло шикарными сладкими и одновременно горькими духами. В джипе было чуть темнее, чем на улице, – стекла
– Вы давно в Москве? – спросил Леонид Саввич. Надо было проявить вежливость.
– Наездами, – сказала Антонина. – А если кто из хороших людей чего попросит – все ко мне бегут. Такой характер, никому не могу отказать. А с мужиками – ну просто катастрофа.
Она засмеялась, вернее, захохотала. Но это не выглядело вульгарным – Леонид Саввич был противником всего вульгарного, – это был здоровый смех здорового животного.
Когда он шел по коридору «Украины» следом за дамой, то усмехнулся: вот кого он представлял себе учительницей в мамином пальтишке!
Длинное манто развевалось, как плащ императрицы Екатерины, высокие каблуки цокали, будто проходил эскадрон. Алик, который спешил на два шага впереди, остановился перед дверью и отпер ее.
– Подождешь в машине, – приказала Антонина Викторовна.
Алик окинул Леонида Саввича недоброжелательным взглядом. Впрочем, других взглядов у Алика в запасе не было.
Войдя в номер, старомодный и шикарный с точки зрения провинциального начальника главка, Антонина повернулась к Леониду Саввичу спиной и сделала привычное движение – манто соскользнуло ему в руки, и он еле успел его подхватить.
– Опыта еще не набрался, – сказала Антонина Викторовна. – Что пьем? Виски, коньяк? Шампузу или простую белую?
– Мне домой надо, – смутился Леонид Саввич. Ему уже не хотелось домой.
– Ты же не за рулем, – возразила Антонина Викторовна. – А нам надо еще на брудершафт выпить.
Она уселась на диван. Юбка оказалась куда короче, чем можно было ожидать. Впрочем, Леонид Саввич и не мог бы сказать, чего он ожидал.
Антонина Викторовна села – нога на ногу. Колени – полные, красивые, гладкие, хочется их гладить.
– Ну что стоишь! – рассмеялась Антонина Викторовна. – Действуй, орел. Видишь бар? Доставай выпивку. Я приказываю тебе, мой рыцарь.
Она правильно выбрала тон – он позволил Леониду Саввичу тоже вроде перевести ситуацию в шутку. В шутку достать из большого бара бутылку водки для Антонины Викторовны, для себя – виски, кюветку со льдом, минералку. Славно! Леонид Саввич никогда не был трезвенником, но пил редко, чаще всего на семейных торжествах или поминках. Ему нравилось посидеть в компании.
Можно было даже не спрашивать про марки. Просто посидеть с красивой женщиной.
Выпили по первой.
– А ты славный, – сказала Антонина Викторовна.
Выпили еще по одной.
– Да, кстати, – сказала Антонина, – прежде чем я покажу альбомчик, попрошу называть меня без отчества. А то выгоню.
– Слушаюсь, мон женераль! – согласился Леонид Саввич. –
– Леней, а не Леонидом, – поправила его Антонина. – Я тебе говорила, что ты славный?
Вряд ли Леонида Саввича можно было назвать славным. Тут требовалось какое-то иное определение.
В Леониде Саввиче было несколько противоречий, правда, непринципиальных. К примеру, он был худ и сутул, с осунувшимся лицом, но притом у него в последние годы вырос круглый животик, который вылезал из любого пиджака. В плечах и прочих местах он был на четыре размера меньше, чем в талии. Леонид Саввич был лыс, но вокруг лысины волосы росли так густо и так энергично курчавились, что уследить за этой шевелюрой не было возможности. Голова его была схожа с гнездом из травы и сучков, из которого вылезало крупное желтоватое яйцо. Глаза у Леонида Саввича были узкими, желтыми, скулы высокими – он немного походил на нанайца, но узкий длинный нос вытягивался вперед столь очевидно, что казался приклеенным к лицу для маскировки.
Нет, его не назовешь привлекательным, но и отвращения это лицо не вызывало.
Выпили еще по одной.
– Работа у тебя интересная? – спросила Антонина.
Он кивнул и выпил еще.
– У меня тоже, – сказала Антонина. – Тебе марки показать?
– Разумеется, – обрадовался Леня, который было запамятовал, зачем пришел в этот роскошный номер. Может быть, для любовного свидания? Ах, не шутите!
Антонина легко поднялась с дивана и, играя ягодицами, подошла к письменному столу, на котором лежал кожаный кейс. Она ловко нажала нужные кнопки, кейс щелкнул и откинул крышку. Там лежал сверток, обернутый в газету.
Антонина перенесла сверток на журнальный столик.
– Ты чего не налил? – удивилась она.
Леонид Саввич аккуратно развернул газету и сложил ее. Потом открыл альбом, скорее стопку листов, издания 1940 года в коленкоровой папке: «Марки СССР». В таких альбомах обычно хранятся посредственные коллекции, любительские, старые. Но изредка в них попадаются жемчужины.
Антонина сама налила по новой, Леонид Саввич листал альбом.
Вначале все было обыкновенно, привычный набор: консульской почты только два первых номера, «Филателия – детям» без первых двух марок, все на наклейках, что снижает цену вдвое. Стоп! Если это не липа, то из-за этой марки стоит купить весь альбом! Леваневский с маленькой буквой «ф» в слове «Франциско». А вот и блок первого съезда архитекторов без надписи. Такого раритета он еще в руках не держал…
– Ну и как? – спросила Антонина Викторовна.
– Есть неплохие экземпляры, – признался Леонид Саввич. Теперь надо осторожно спросить – только не вызывать подозрений: – А вы кому-нибудь показывали?
– Ну кому покажешь в Костроме! – вздохнула Антонина Викторовна. – Ведь надо помочь людям. Я боюсь, что ты разочарован, мой академик? Ну не расстраивайся, главное – здоровье, остальное купим.
– Остальное купим, – тупо повторил Леонид Саввич. – Остальное купим. Что купим?