Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.9
Шрифт:
Вернулись Василий и еще один милиционер, которые ездили на «газике» по поселку. Они рассказали, что Марины нет ни на станции, ни на шоссе. Пропала.
– Пошли чаю попьем, все мокрые, – сказала Ольга Толику. Василия она не звала.
– Нам еще Котову поймать надо. А то натворит что-нибудь с собой с перепугу, – сказал Толя, но к Ольге пошел. – Ведь если она убежала и не заметала следов, значит, ты, Ольга, ее спугнула. То есть когда ты входила на участок, она с него бежала. Иначе бы она шланг вытащила и все сделала как планировала. А так у нее была одна надежда, что Лидия Кирилловна успела Богу душу отдать и промолчит до Страшного Суда.
Они перешли на теплую веранду дома
Толик выпил чай и разглагольствовал. Остальные ему не мешали, им было интересно, тем более что они знали от доктора, что Лидочкиной жизни ничего не грозит. Пуфик чувствовал себя героем – собаки очень чувствительны к собственному героизму.
– Я ее стал провоцировать, – сообщил Толик. – А ведь горе преступника в том, что он обязательно считает других глупее себя. Я стал при ней рассуждать о силе литературы и о том, как в книгах иногда все бывает предугадано. Я ведь наивный, глупый и даже серый. Почему бы меня не одурачить, если сам на крючок лезу? Вот мне и представили липовую рукопись. Она вам говорила как? Нет? Она очень не хотела, чтобы рукопись от нее исходила, мало ли что я подумаю. Она мне сказала: ах, я не могу вам дать экземпляр, но есть другой, он в комнате у художников! Значит, сам догадывайся. Я и догадался. Прочел и должен вам сказать, что уровень литературы меня не удовлетворил. Низкий уровень, на потребу лоточников. Я читаю и вижу – чем дальше, тем страшней. И вдруг, в самом конце, как будто другой человек сообщает мне, что Сергея Романовича убила Елизавета Ивановна, гражданка Корф, из ревности к своей дочери. Я тогда предпринял такие шаги: я спросил нашу дорогую Ольгу, не было ли подозрительных гостей на даче после смерти Сергея Романовича? Она говорит – кто-то посещал дачу в первую ночь после убийства. Ясно, значит, были обстоятельства и возможность допечатать на той же машинке другой конец. Мне даже интересно работать с интеллигентами. Вы представляете, убийца дописывает за писателя роман, чтобы все видели – вот он! Как бы указывает костлявым пальцем из могилы.
– Меня она тоже не обманула, – сказал Женя, которому давно хотелось вставить хоть слово, но в монолог Толика пробиться было нелегко.
– Я, конечно, играл в ее игру, – продолжал Толик, сверкая глазами. – Мы берем мадам Елизавету Корф. Вы бы послушали, какой она нам тут скандал учинила. Потом чуть было во всем не созналась – только бы от страшных ментов отвязаться. Тогда мы ее домой отправили. И как сообщила мне ее дочка, Елизавета Ивановна сделала попытку отравиться, но в умеренных дозах, без вреда для здоровья. И сегодня я решил – буду брать Котову. Ордер на обыск у прокурора получил, нужно теперь у нее на квартире получить свидетельства близости со Спольниковым.
– И вы думаете, что она сидит дома и ждет вас? – спросил Глущенко.
– А куда же ей деваться? Сидит дома и трепещет, а вдруг Лидия Кирилловна оклемается? Я Лидию Кирилловну уважаю, очень интеллигентная женщина, но какого черта она в подвал полезла? Не понимаю!
– Ладно уж, Толик, – сказала Ольга. – Значит, она хотела как лучше.
– Хотела как лучше, а вышло как всегда, – проворчал Толик. Но без злобы.
Они же еще не знали о папке с черновиками и английской записке-приманке.
Когда Глущенки шли домой, Женя сказал Итусе:
– Я не верю, что она прячется дома. Она должна бороться за себя.
– Такая женщина скорее покончит с собой. Ей страшно за свою репутацию, – сказала Итуся. – Для нее репутация важнее всего. Я думаю, что она и Сергея
Они дошли до станции. Недавно прошел поезд.
Небольшая группа людей стояла на рельсах, окружив нечто, лежащее там.
Глущенки замерли, одновременно поняв, что случилось.
– Ну вот, – сказал Женя. – Ты этого ждала?
– Может быть, – ответила Итуся. – Но я этого не хотела.
Им хотелось уйти и не смотреть, но чувство долга, чувство причастности к этой истории заставило их подойти к той группе людей.
На рельсах лежала собака, которую сшибло поездом. Люди спорили, чья она. Итуся подхватила Пуфика на руки, и они поспешили к даче.
…Когда Лидочка вышла из больницы, где провела четыре дня, она заехала к Ольге.
– Мне Толик сказал, – сообщила Ольга, – вчера Марину Олеговну отыскали. Она в Латвию к своей тетке уехала. Толик через местную полицию все узнал. Латыши обещали ее нам выдать.
Суд был осенью. Лидочка была одним из основных свидетелей, но сбежала в Крым. Она знала, что для Марины самое страшное – оказаться центром внимания в зале суда. А для Лидочки так же страшно было бы встретиться с Мариной глазами.
В трех или четырех газетах были интервью с Анатолием Васильевичем Голицыным. В каждом была обязательная фраза: «Вы не принадлежите к известной княжеской семье?» И в каждой был ответ: «Мой дедушка мне об этом не рассказывал». Одно из интервью называлось «Таких не убивают». Слова относились к гражданке Марине К., «фамилию которой мы не можем открывать до окончания суда».
1997 год
Дом в Лондоне
Но есть еще одно желанье!
Боюсь сказать! – душа дрожит!
Что, если я со дня изгнанья
Совсем на родине забыт?
…………………………………………….
О, если так: своей метелью,
Казбек, засыпь меня скорей
И прах бездомный по ущелью
Без сожаления развей.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Зал Шереметьевского аэропорта, в котором шла посадка на несколько рейсов сразу, напоминал палубу парохода «Титаник» в последние минуты перед гибелью. Потоки пассажиров устремились на палубу, где люди с погонами ядовито-зеленого цвета стерегли подходы к спасительным трапам.
Время еще осталось. Марксина Ильинична задерживалась. Андрей, не выносивший скоплений народа, украдкой поглядывал на часы. Конечно, идеальная жена не заметит такого взгляда, но Лидочка не удержалась и спросила, куда он торопится. По ее словам можно судить, насколько она была раздражена и взвинчена почти бессонной ночью и стечением неприятных обстоятельств, которые словно сговорились, чтобы не пустить Лидочку в Англию. Она готова уже была им подчиниться, но стечение других обстоятельств толкало ее в эту поездку. Ни один из вариантов Лидочку не радовал. Андрей об этом знал, и не следовало ему украдкой глядеть на часы. Посмотрел бы открыто.
Так Лидочка ему и сказала.
К счастью, Андрей сохранил чувство юмора и сказал:
– Мышка у нас некормленый.
Кота Мышку забыли накормить, потому что опаздывали, вернее, казалось, что опоздают. Это происходило от уверенности Лидочки, что машина не заведется, а на площади Белорусского вокзала будет пробка, хотя непонятно, кому придет в голову устраивать пробку у Белорусского вокзала в семь утра.
– Сейчас я тебя освобожу, – сообщила Лидочка мужу.
– Спасибо, – беззлобно ответил Андрей.