Кир-завоеватель

Ераносян Владимир

Великий и грозный Вавилон мог бросить вызов самому Египту и держал в страхе мидян и персов. Разве может кто-нибудь за этой длинной стеной угрожать Вавилону? Ведь за зубчатой крепостью еще одна, потом ров, соединенный с Евфратом, и мосты, которые в момент опасности разведут. Покорить Вавилон не под силу ни одному воину, кем бы он ни был. Бесполезная трата времени!

– Зачем ты, безумец, вселяешь надежду? – Даниила гнали именно этими словами. – Не навлекай беду на наш народ.

Не призывай мессию, который еще не родился.

– Родился и живет уже десять лет! – с блеском в глазах отвечал Даниил.

Его не смели бить и выталкивать со дворов, как пророков Иеремию или Иезекииля, ведь он был приближен ко двору. Иудеи научились заискивать перед сильными мира сего, но с пренебрежением относились к своей миссии в этом мире. Даниил мог расслышать оскорбления, посылаемые в спину, но даже не оборачивался, так как знал, что изрекший в его адрес проклятия никогда не признается из страха быть наказанным. Поэтому он лишь улыбался.

И лишь дети искренне интересовались его словами:

– Десять лет?! Нашему спасителю?

– Да, пока он мальчик, примерно такого же возраста, как вы. Он растет нам на спасение. Он выведет нас из плена и позволит отстроить храм в Иерусалиме. Для нашего Бога, которого ваши отцы забыли. А может быть, и не знали…

– А наш Бог сможет одолеть Мардука?

– Наш Бог не будет сражаться с Мардуком.

– Почему? Он его боится?

– Нет, потому что наш Бог есть, а Мардука нет.

– Даниил, а ты не боишься, что за эти слова твои дорогие одежды разорвут жрецы, а тело – львы?

– Конечно, боюсь, но вы же не донесете. В детях нет подлости. Грех появляется там, где заканчивается детство.

Его не дразнили, над ним не издевались, как над босым и чумазым Иезекиилем, которого считали юродивым за то, что вел себя странно и мог пролежать на одном боку целую вечность, довольствуясь подношениями в виде куска хлеба и миски с водой. Но его точно так же ненавидели те, кто не хотел делиться репутацией мудрецов и ролью поводырей своего народа.

Даниил проповедовал о том, что мессия придет и будет он не иудеем, а инородцем, что Вавилон покорится какому-то Киру. Это стало основной претензией к нему главных священников.

Слова Даниила долетели до иудейского Синедриона, находящегося в подполье. Изгнание сделало из них затравленных зверьков. Они не понимали, как оскорбление верховного божества Мардука не сходит Даниилу с рук. Они даже написали несколько жалоб Набониду, но он дал прочитать все кляузы своему толкователю снов и очень удивился, что тот не хочет отомстить клеветникам и доносчикам. Царь лишь спросил:

– Произносил ли ты столь кощунственные речи в адрес бога Мардука, сомневаешься ли ты в его существовании?

– Я не сомневаюсь лишь в том, что Мардук не существует. Бог есть только один. И он не истукан, – честно молвил царю

Даниил.

– Я не стану наказывать тебя и сдавать на съедение этим гиенам из храма Эсагила. Я сам не люблю Мардука, имею к нему претензии, почему он сделал своими служителями этих алчных негодяев? Я черпаю силы в лучах Лунного бога Сина. Он – мой защитник и живет в Харране. Там я в безопасности. Но мне интересны истоки твоего бесстрашия. На какого бога ты уповаешь? Где он живет, твой Бог?

Он вездесущ. Он присутствует везде, даже в тебе, царь.

– А зачем же тогда ты хочешь возвести для него новый храм в Иерусалиме, раз ему не нужен дом?

Даниил задумался, но через мгновение ответил:

– Дом молитвы нужен людям, он напомнит им о Боге. Просто у них короткая память.

– Не лучше ли расставить идолов с его изображением везде, где только можно, чтобы напомнить людям о его существовании, раз они утеряли память? – предложил царь Вавилона. – Я не возражаю. Чем больше богов в Вавилоне, тем мы сильнее. Скоро все истуканы будут стоять здесь.

– Нет, государь, – изрек Даниил, – Бог ревнитель, он не захочет стоять среди высеченных идолов. Именно поэтому он не раскрывает своего лица. Никто не видел Бога.

– Тогда любой человек сможет сказать, что он Бог! – заключил царь. – Ведь никто не видел его.

– Что ж, человек, осмелившийся на такое заявление, должен будет совершить чудо. Но и тогда он станет лишь орудием в руках Господа, ибо Господь позволит ему это сделать.

– Зачем же твой Бог будет делиться способностью к совершению чудес с человеком?

– Наверное, потому, что он любит свое создание и дает ему право распоряжаться не только своей судьбой, но и своей верой, – заключил пророк.

– Великодушие, достойное царей, – кивнул Набонид, – вот только это слабость – позволять отрекаться от себя. За это должно грозить наказание.

– Наказание – да, но и прощение. Вот поэтому, царь, скоро с небес прилетят херувимы и серафимы – ангелы нашего Бога, чтобы осенить Мессию, который разрушит Вавилон и выведет из плена мой народ!

– Ты в своем уме, иудей, я не поверил пасквилям на тебя, но твоя дерзость сама себя выдала! Когда-нибудь ты окажешься во рву со львами! – взбесился царь, но лишь прогнал Даниила с глаз.

Проходя мимо стражников и жрецов Мардука, недоумевающих, почему Набонид в очередной раз пощадил высокомерного иудея, Даниил произнес, не скрывая, все, о чем думал:

– Ты прав, царь, когда-нибудь я окажусь во рву со львами, но Господь убережет меня. В отличие от тебя и твоего сына. Ты хоть и бываешь добр ко мне и тем, за кого я прошу, но ты жалок в своих заблуждениях. Иногда ты восхищаешься истинным Богом, но не перестаешь почитать идолов. Ты соглашаешься, но не веришь, что Мессия скоро придет и разрушит Вавилон…