Кирклендские услады
Шрифт:
Когда дверь за ними закрылась, Рут глубоко вздохнула.
– Боюсь, она становится совсем плоха. Все путает. Удивительно – помнит все даты рождений, но не всегда понимает, с кем разговаривает.
– Наверное, в старости это естественно.
– Надеюсь, со мной подобного не произойдет. Знаешь поговорку: «Кого Господь любит, того он забирает к себе молодым». Иногда мне кажется, что это верно.
Я тут же подумала о Габриеле. Значит, его возлюбил Господь? Что-то не верится.
– Пожалуйста, не надо
– Прости, я не подумала. Чай скоро принесут, – думаю, тебе сейчас неплохо выпить чашечку.
– О да, это меня освежит.
Она подошла к вазе и поправила розы.
– Они напоминают мне... – начала я и, поймав вопросительный взгляд Рут, продолжила: – ...те, что ты поставила в спальне в день нашего с Габриелем приезда.
– О... извини. Как я могла… – Вероятно, в эту минуту она подумала, что впредь надо быть осторожнее и тактично избегать напоминаний о недавней трагедии.
Горничная принесла чай.
– Здравствуй, Мэри-Джейн, – сказала я в ответ на ее почтительный реверанс.
Девушка поставила чайный поднос на столик у окна.
– Мэри-Джейн будет твоей личной горничной, – сообщила Рут.
Я обрадовалась. Мэри-Джейн, высокая румяная молодая женщина, казалась мне честной и старательной. Заметив мою радость, она не стала скрывать своей, и я почувствовала, что теперь у меня есть друг в этом доме.
Рут взглянула на поднос.
– Здесь две чашки, – заметила она, – можно, я составлю тебе компанию?
– Разумеется.
– Тогда сядь, а я налью тебе чай.
Я уселась в кресло у кровати, чтобы не смотреть в окно. Меня не оставляла мысль о том, что из этого окна в момент несчастья можно было увидеть падающего Габриеля.
Рут принесла мне чашку чаю, пододвинула скамеечку и заставила меня положить на нее ноги.
– Мы все будем за тобой присматривать, – сказала она. Но как холодны были ее глаза, как неестественна дружелюбная интонация!
Ну вот, подумала я. Стоит мне переступить порог этого дома, как моя фантазия разыгрывается. «Мы будем за тобой присматривать» – это и впрямь прозвучало двусмысленно.
Рут вернулась к столику у окна, села и принялась рассказывать, что произошло в доме за время моего отсутствия. Сэр Мэтью, хотя и оправился после приступа, однако был уже слишком стар и следующий приступ мог свести его в могилу, что сильно беспокоило Деверела Смита.
– На прошлой неделе он провел возле сэра Мэтью всю ночь. Добрая душа, он всего себя отдает пациентам. Мы уговаривали его поехать домой, обещали послать за ним в случае чего, но он настоял и остался.
– Некоторые врачи поистине благородные люди, – согласилась я.
– Бедный Деверел, боюсь, дома ему не слишком сладко.
– В самом деле? Я почти ничего не знаю о его семье.
– Дамарис – единственный ребенок. Что же до миссис Смит,
– Она никогда не выходит из дома?
– Очень редко. Мне кажется, из-за нее доктор сделал медицину делом своей жизни. Разумеется, он обожает Дамарис.
– Дамарис очень красива. Она похожа на мать?
– Сходство есть, но Мюриел никогда не была и вполовину так хороша, как ее дочь.
– Даже если так, она должна быть весьма привлекательна.
– О да. Мне жаль Дамарис. Я собиралась устроить бал для нее и Люка. Но теперь, когда мы в трауре, об этом не может быть и речи... во всяком случае, в этом году.
– Ей повезло, что у нее есть такой друг, как ты.
– Это нам повезло, что у нас такой прекрасный доктор. Еще чаю?
– Нет, благодарю, достаточно.
– Ты, наверное, хочешь разобрать вещи. Прислать Мэри-Джейн, чтобы она помогла?
Поколебавшись, я согласилась. Рут вышла, и вскоре появилась Мэри-Джейн, а с ней – еще одна горничная, которая забрала поднос с посудой.
Сидя в кресле, я смотрела, как Мэри-Джейн вынимает из чемодана мои вещи.
– Пожалуй, скоро придется заказать новые платья, – сказала я, – эти перестанут на мне сходиться.
– Да, мадам, – с улыбкой отозвалась Мэри-Джейн.
Она была примерно моего роста, и я подумала, что надо будет отдать ей кое-что из моих вещей, когда я совсем растолстею.
– У тебя довольный вид, Мэри-Джейн.
– От хороших новостей, мадам. Уж я так рада, что вы вернулись!
Радость ее была неподдельной, и мое настроение улучшилось.
И все-таки этот дом оказывал на меня странное действие: не успела я провести под его крышей и часа, как стала искать друзей... и врагов.
– Еще так долго ждать, – проговорила я.
– Да, мадам. Моя сестра тоже в положении. Родит через пять месяцев. Мы надеемся, что это будет мальчик, но если и девочка, не расстроимся.
– Твоя сестра, Мэри-Джейн? Так у тебя есть семья?
– Как же, мадам. Муж Этти работает в Келли Грейндж, там они и живут, в отдельном маленьком домике, и дрова им дают бесплатно. Это их первый ребенок... Я навещаю ее, когда могу.
– И правильно делаешь. Рассказывай мне, как она себя чувствует, ведь у нас с ней много общего.
Мэри-Джейн улыбнулась.
– Первое время наша Этти до смерти боялась – потому что в первый раз. Они оба боялись – и она, и Джим. Сперва она боялась, что умрет, потом – что ребенок родится калекой. Ей все представлялось, что он родится без ручки, или ножки, или еще чего-нибудь. Но потом Джим попросил доктора посмотреть ее, и тот мигом ее успокоил. Он замечательный, наш доктор.