Кирпичики

Тамбовский Сергей

— Неправильно вы толщину считаете, ребята.

— Это почему? — спросил Витёк.

— Потому что внешние стены не в два кирпича будут вести, а в два с половиной, такой строительный стандарт для керамблоков.

— А ты-то откуда это знаешь?

— Сосед строитель, он и рассказал, — соврал я.

Они начали пересчёт, но не успели, прибыл один из Коль-Володь на грузовом ЗИЛе.

— Так, ребятишки, — немедленно начал руководить он, — разбираем лопаты, пилы и топоры и вычищаем этот вот участочек до состояния голой поляны.

И он

показал на это пустое место, которое нам отводилось — там росла чахлая рощица, в основном из сорного американского клёна. Но и пара берёзок имела место.

— Я дальше поехал, — продолжил он, — через час вернусь, чтобы всё готово было. Я на этом же ЗИЛе вас и на завод могу подбросить потом.

И он быстро испарился вместе с ЗИЛом, как будто никого здесь и не стояло.

Я тут же взял одноручную пилу типа «ножовка» и смело вошёл в эту рощицу. Остальные за мной двинулись.

— Эх, раззудись рука, размахнись плечо, — вспомнил я забытое школьное стихотворение.

— Наоборот, — поправил меня Миша, — раззуживаться плечо должно, а размахиваться рука.

— Ну неважно, — ответил я, — главное всё это добро вырубить нахрен.

Клёны были не особенно взрослыми, самый толстый ствол в пять-шесть сантиметров, а так и вообще в два-три, поэтому напилил я их целую кучу буквально за десять минут.

— А куда их оттаскивать, начальник не сказал?

— Не сказал… — отозвался Толик, — поэтому оставляем всё здесь… наверно на том же ЗИЛе и увезём.

Дошло дело и до берёз — им тоже было максимум по десять-пятнадцать лет, я, было, приготовил для них своё орудие производства, но рука как-то не поднялась.

— Может, пересадим? — предложил я.

— Давай попробуем, — отозвался Миша, и мы в четыре руки выкопали яму вокруг первой берёзы.

А потом осторожно теми же лопатами подрубили корни, отходящие в горизонтальной плоскости. Дерево удалось оторвать от земли довольно быстро.

— И куда его? Думаешь, приживётся? — задали сразу два вопроса Серега с Витькой.

— Вон туда, через дорогу, — указал я на голое место возле реки, — а не приживётся, значит, судьба у него такая.

Когда тащили дерево к месту высадки, нам навстречу попалась старушка во всём чёрном… если бы Благовещенский монастырь работал, я бы решил, что она оттуда идёт, но закрыт и заколочен был этот монастырь уже много лет.

— Ироды! — провозгласила она, потрясся в воздухе своей клюкой, — пошто деревья сгубили?

— Так ведь дом же будем тут строить, бабушка, — ответил я.

— Не будем вам тут никакого дома, охальники, — уже пониженным тоном сказала она, — так и помрёте в своих конурах коммунальных.

И поплелась дальше к виднеющемуся вдали Казанскому вокзалу… бывшему вокзалу, сейчас там одни развалины от него. А мы выкопали яму и воткнули в неё берёзу.

— Мочевины бы, конечно, сюда не помешало, — сказал Миша, — или нитрофоски. И полить бы…

— Мочевину мы вряд ли найдём, — возразил я, — а воды в реке целое море, тару только найти надо.

Витёк

вызвался найти тару, а мы повторить весь процесс со второй берёзой. Всего-то минут сорок прошло, а дело было сделано.

— Как говорят умные люди, — сказал Миша, доставая пачку Стюардессы, — глаза боятся, а руки делают.

— Хуже, если наоборот, — ответил я, принимая от него сигарету.

Коля (или Володя, путаюсь я в них) прикатил на своём грузовике ровно в обозначенное время.

— Молодцы, — сказал он нам, оглядев рабочее пространство, — выношу вам благодарность.

— Благодарность на хлеб не намажешь, — буркнул я, глядя в сторону.

— Ты что-то сказал? — осведомился тот.

— Я говорю, куда напиленное-то девать? — уточнил я.

— В кузов кидайте и сами залезайте, вам пора на смену ехать.

Перекидали и залезли. Потом битый час тряслись через весь город по пробкам… да, время хотя и советское было, пробки таки имели место, но состояли они, в отличие от сегодняшних, из грузового транспорта и Икарусов. А вот и наш «Керамзит», так завод назывался в официальных бумагах, народ же говорил «Керама».

— Старая добрая Керама, — сказал Миша, с отвращением взирая на покрытые красной пылью ворота… да здесь и вообще всё было в этой пыли.

— Что старая, согласен, — ответил ему я, — а вот насчёт её доброты возможны разные мнения.

Коля из самосвала помахал нам рукой и умчался подальше от этого гиблого места, а мы поплелись в свой садочный цех через второй ящичный и первый формовочный. Можно было и по улице туда пройти, огибая прочие цеха, но там слишком уж много было битого кирпича, поэтому народ предпочитал более длинный, но удобный путь, как просветил меня по дороге Миша.

— А чего это менты тут шарятся? — спросил Витёк, указывая на двух товарищей в серо-мышиной форме.

— А я знаю? — пожал плечами Миша, — сейчас дойдём до раздевалки, предыдущая смена всё и расскажет.

Типичные советские милиционеры за работой, эти из Набережных Челнов

И точно — предыдущая смена, состоящая из химиков в основном, охотно поделилась с нами всей накопленной информацией.

— Прикинь, зёма, — сказал Вова Репин по прозвищу Репа, — в формовке одного перца в замешивающий барабан засунули.

— Это который здоровый такой, он глину с песком замешивает? — переспросил Миша.

— Ага, в него самого. Его и замесило вместе с глиной и песком. А потом выдавило прессом и нарезало на кирпичи.

Я передёрнул плечами, представив себе эту неприглядную картинку.

— А что за перец-то? — спросил Витёк.

— Из вашего МЖК кто-то… Игорьком его вроде звали…

— И как он в барабан попал?

— Или сам свалился или помогли… менты сейчас это выясняют… они и вас опрашивать будут, стопудово будут — вы же из одного отряда.