Кисельные берега
Шрифт:
«Если когда-нибудь, - уныло хмыкнула Кира, - мой труп найдут на дрейфующем плоту, он будет иметь весьма прожаренный вид – фу…»
Она стащила через голову рубашку, с треской оборвала у неё рукава. Намочив их в морской воде, намотала на голову подобием кривобокого тюрбана и обернулась к удаляющейся земле. Может, удастся увидеть ту бирюзовую бухту, где покачивается на лёгкой зыби «Стремительный дракон»; где в прохладной тени пляжа жуёт кишмиш Зарема, флиртуя с вышеградским купцом; где точит свой верный цзянь Синьбао. Вот отложит он саблю, не спеша потянется к подзорной трубе, покрутит в руках, протрёт
Эй, там! Вэй? Бэй? – кто есть? Ставьте паруса! Снимаемся с якоря немедленно! Надо снова спасать эту непутёвую девчонку, чтоб ей утопнуть!..
… Кира тряхнула головой. Нет, это пустые мечты. Бухта далеко отсюда. Была бы близко, плот по реке спустили, не заморачивались с перетаскиванием тяжёлых брёвен по бездорожью, ломая ноги и надрывая спины.
Она сглотнула, с ужасом ощущая зарождающуюся жажду, и покосилась на Сырника, вывалившего изо рта язык. Стянула с головы тюрбан, прополоскала ткань и отжала над собакой. Потом ещё раз… И ещё… Склонившись в очередной раз над пучиной, она зависла, уставившись на воду. Что-то было не так… Что? Да что же?
Кира с усилием потёрла виски. Потом намочила рукава рубахи и шлёпнула себе на темя. Странное ощущение не оставляло… Может, это мозг уже начал плавиться под солнцем? Она снова огляделась – всё неизменно: позади полоска удаляющегося берега, изрядно поредевшие чайки в огромном, бездонном небе и синее-синее-синее море вокруг…
Стоп. Синее… Ну да. С остаточными хвостами речного течения.
Путешественница перевела взгляд на бороздящий штилевое море «нос» своего судна и поняла: тянущиеся впереди, по курсу движения мутные речные хвосты начали загибаться, словно… Словно стрелы осота, клонимые ветром. Как же это возможно? И почему? Речное течение сворачивает? Да нет же, дурочка! – одёрнула девушка саму себя. – Здесь, видимо, начинается течение морское, и я в него сейчас попаду. Ну и что?
Да, собственно, действительно… Если не можешь свернуть с пути, какая разница куда ведёт дорога.
Она легла на плот и прикрыла глаза.
– Привет, Сырник, - прошептала товарищу по несчастью. – Приступаем к умиранию. Ложись.
Но мужественно и спокойно умирать не получалось. Солнце палило нещадно, спрятаться от него было негде, и Кира, ради облегчения предсмертных страданий, уже несколько раз окуналась в пучину прохладных вод, предварительно привязав верёвку от плота к запястью. Но облегчение казалось ложным – из солёной воды девушка выбиралась ещё сильнее страдая от жажды.
Было тяжко. Она стонала, ругалась и плакала. Потом устала. И ждала в этом сверкающем аду только одного – когда беспощадное солнце покатится, наконец, к закату.
Сырник страдал молча. Иногда только жалобно поскрипывал и прерывисто дышал с открытым ртом. У Киры сердце разрывалось смотреть на его бессловесные мучения, и она отворачивалась.
– Ненавижу море, - шептала пересохшими губами. – Чего все его так романтизируют? Чего я сама, как бобик, каждый отпуск стремилась на тропическое побережье? Какая пошлость! Какая убогость пристрастий! Да и вообще – ну что здесь хорошего? Солёная вода и адское пекло. И всякая дрянь
Казалось на обожжённой коже волдыри вздуваются в режиме реального времени.
– Не могу больше… Надо снова окунуться…
Страдалица с трудом села, спустила ноги в воду, поплескала себе в лицо.
– Я в аду, - пробормотала она, - где поджаривают грешников на сковородке. Неужели, - она постаралась сглотнуть сухим горлом, - неужели грехи мои так велики, что ты, чёртова колдунья, решила определить меня сюда? Неужто кажется тебе, что с меня недостаточно?
Кира вскинула к горизонту мрачный взгляд, словно ожидая встретиться глазами с Бригиттой и… замерла.
Берег, который ещё пару часов назад угрожал превратиться в голубую дымку прежде, чем исчезнуть окончательно, вдруг приблизился. Невольная мореплавательница, раскрыв рот, смотрела на вырастающие из воды чёрные против солнца скалы и пыталась понять кипящим от жары мозгом: что же произошло?
Для того, чтобы понять, понадобилось время. Сначала она решила, что на её пути возник некий остров. Учитывая её везучесть, очень может быть, что и необитаемый. Но, по мере приближения земли, её всё менее можно было спутать с островом – в обе стороны горизонта простирались, как два крыла, тёмные полосы суши.
– Не может такого быть, - прошептала потрясённая путешественница, - чтобы отплыв от одного материка, обнаружить через дорогу, в паре-тройке часов черепашьего шарканья, другой…
Это тот же самый! – осенило её.
– Стопудово та же земля, только рельеф другой, потому что далеко от того места, где мы высадились… Но как? Боже, да элементарно! Течение! То самое течение, что подхватило меня в море и протащило параллельно суше, а потом и вовсе повернуло к ней!
В сердце ожила несмелая надежда.
Наскоро окунувшись, Кира выбралась на плот, накинула на Сырника свою мокрую рубаху и села, скрестив ноги, лицом к спасительному берегу. О, если бы у неё была хоть какая-то возможность своими силами приблизить эти серые скалы! Притянуть их живительную тень!.. Но не ладонями же грести.
Сырник тоже оживился. Он приподнял голову, потянул носом в сторону земли и тявкнул.
– Да-да, собакен, ты не ошибся! – с гулко бьющимся сердцем поддержала его порыв хозяйка. – Пожалуй, наше с тобой коллективное умирание придётся отложить. О! – тихо и радостно засмеялась она. – Мы с тобой, барбос, ещё попылим, не сомневайся!..
Плот добрался до скал, когда солнце, наконец, притомившись, поползло к закату, выстилая на воде ослепительно сверкающую дорожку.
Прибрежная полоса пестрела множеством рифов – больших и малых, острых и покатых, словно огромные черепахи. К одному из них течение мягко прибило мореплавателей. Кира задумалась, осматривая отвесные стены берега, и, решившись, оттолкнула своё судёнышко от камней, снова доверив его заботе спасительного течения. Отсюда добраться до скал было бы не трудно и вплавь, учитывая множество камней для передышки, но… Что дальше? Эти кручи не всякому альпинисту со снаряжением по зубам…