Кишон для гурманов
Шрифт:
Д-р Файнгольц (платит, потеет и, покачиваясь, добредает до дома):
Я на него надавил, чтобы он поменял арбуз. Вот, попробуй-ка!
Эльза: пробует, плюется.
Арбуз: совершенно безвкусный, отдает помоями, состоит из одних семечек, и весь, кроме середки, уже превратился в мягкую вату.
Эльза: Неси обратно!
Д-р Файнгольц (процедура мучений, как и дважды до этого, от начала до конца):
А это? Что это такое?
Цуриэль: не отвечает.
Д-р Файнгольц: Что это такое?
Цуриэль: Вы же пробовали.
Д-р Файнгольц: Ну, хорошо, то, что я пробовал, было сладким.
Цуриэль:
Д-р Файнгольц (впадает в приступ удушья и ругается на идиш).
Цуриэль (стучит его по спине): Вы хотите выбрать другой?
Д-р Файнгольц (кашляя): Да.
Цуриэль (начинает свой экзаменационный ритуал).
Д-р Файнгольц: Подбрасывайте свою бабушку! Я сам выберу арбуз.
Цуриэль: Как пожелаете.
Д-р Файнгольц (на мгновение замирает, высматривает под действием магического притяжения один из овальных зеленых фруктов, ощупывает его и убеждается с безошибочной уверенностью, присущей только созидательному озарению гениев, что этот арбуз должен быть сладким).
Цуриэль: 16 кило 80. Хотите письменную гарантию?
Д-р Файнгольц: Чтоб ты сдох! (стонет, потеет, приходит домой).
Этот негодяй всучил мне другой.
Эльза: Я это вижу.
Д-р Файнгольц (скрывается вместе с арбузом в холодильнике, но через несколько минут возвращается, поскольку там очень холодно, и разрезает арбуз).
Арбуз: сладкий, зрелый, красный, сочный, без зерен, нежный, высшего сорта.
Д-р Файнгольц (светится, молодеет, жизнь снова прекрасна, солнце садится во всем своем великолепии, птички чирикают):
Вот это я называю арбуз, а? Дорогая, ты такого арбуза еще не ела. Это я сам выбрал. Этот жулик! Три раза, один за другим, выбирал, и так ничего приличного и не нашел. А я прямо с первого раза, следуя какому-то скрытому инстинкту…
Эльза: Не говори чепухи.
Д-р Файнгольц: Чепуха? Ты же видишь! С этого момента я так и буду поступать (на следующий день опять выбирает арбуз сам, снова наполняется таинственной магией, чтобы остановиться на нужном фрукте, платит, потеет, покачивается, холодильник… полчаса… надрез).
Арбуз: пахнет прокисшей зеленью, совершенно несъедобен и насмехается над людским тщеславием.
Д-р Файнгольц (пытается пустить себе пулю в лоб, плохо целится, не попадает и живет и поныне).
Пакет для остатков
Эта история могла быть и не написана, если бы в недавно открывшемся ресторане "Мартин и Майглок" не подавали огромные стейки, которые выглядели как явный выпад нашего министерства продовольствия против экономии.
Мы, самая лучшая из всех жен, трое наших детей и я, обедали каждую субботу в "Мартин и Майглок" и каждую субботу заказывали себе пять этих гигантских порций. В первый раз я решил, что либо произошла ошибка, либо это был рекламный прием для заманивания клиентов. Но это был, как я позже выяснил, вовсе не рекламный прием. Это оказалось правилом, которое особенно трудно удавалось усвоить детям. В отчаянии трудились они над своими тарелками, которые невозможно было опустошить:
— Мамочка, я больше не могу…
И поднимался настоящий рев, в том числе и взрослых. Поскольку стейки
— Почему бы нам не забирать остатки домой? — прошептала в одну из суббот самая лучшая из всех жен. — Тут более, чем достаточно для обильного ужина.
Она была права. Вопрос состоял только в том, как осуществить ее выдающийся план. В конце концов, не выходить же из битком набитого ресторана с руками, полными стейков. С другой стороны, я с содроганием вспоминаю ту половинку гамбургера, которую я однажды завернул в бумажную салфетку и неосмотрительно засунул в задний карман брюк. По пути домой я сделал еще одну мелкую покупку, и желая заплатить, полез туда за кошельком и…
Нет, такое со мной больше не случится. Никаких опрометчивых попыток. Все должно быть законно.
Я подозвал г-на Майглока к столу:
— Не будете ли вы столь любезны упаковать эти остатки? Для нашего песика.
Пока я восторгался собственной учтивостью, в которой использовал нашу Франци, эту породистую собаку-уродца, как алиби, г-н Майглок вернулся из кухни. Сияя улыбкой, он нес в руке увесистый пластиковый пакет:
— Я добавил еще парочку косточек, — сказал он. Это были по меньшей мере 15-фунтовые мослы слона, сдобренные всевозможными ливерными ошметками и прочими остатками еды, найденными в мусорном баке ресторана "Мартин и Майглок".
Мы взяли мешок с энергичными выражениями благодарности, высыпали дома его содержимое перед Франци и убежали. Франци сожрала почти всю эту пакость с огромным аппетитом. Только к стейкам она не притронулась.
В следующие выходные, чтобы быть немного умнее, я изменил свою стратегию:
— Г-н Майглок, будьте добры, запакуйте оставшееся мясо для песика. Только больше не добавляйте ничего другого, пожалуйста.
— Почему? — удивился г-н Майглок. — В нашей кухне валяется так много лакомства для вашего любимца.
Я разъяснил ему положение вещей:
— Наша Франци — очень избалованное животное. Ест одни стейки. Ничего кроме стейков. Прямо с гриля.
В этом месте в разговор вмешался кудрявый умник с соседнего столика:
— Вы делаете большую ошибку, уважаемый. Вы потеряете бедное животное из-за несоответствующего питания.
Умник представился как ветеринар и, невзирая на мои протесты, выступил во всеуслышание с целым докладом:
— Самое вредное для пищеварительного тракта вашего песика является жареное и печеное мясо. Возможно, он перестанет расти и развиваться. Какой он у вас породы?
— Карликовый пудель, — злобно огрызнулся я. — И кроме того, она собака.
При этом я повернулся к зануде спиной и попросил г-на Майглока, если уж он так хочет добавить что-то еще, стейки упаковать отдельно.
Вскоре г-н Майглок принес скрученные стейки, тщательно завернутые в газетную бумагу.
— Что это? — опешил я. — У вас нет пластикового пакета?
— А зачем? — спросил г-н Майглок.
Я промолчал. Как прикажете вдалбливать этому идиоту, что мне не доставит никакого удовольствия есть стейк, на который налипли остатки передовицы? По пути домой я вышвырнул газетный пакет в окно автомобиля.