Кисмет
Шрифт:
— Решил умереть? — тихо спросил он, явно желая избежать скандала в разгар ужина.
— Нет. Это вы решили умереть, коли набрали таких недотеп в свою охрану.
Он автоматически посмотрел на дверь.
— Туда не смотреть и держать рот на замке. Там, за дверью, стоят три дюжины вооруженных до зубов парней, чьих дружков вы сегодня утром замочили и…
— Что?
— Я сказал — молчать. Албанец остался жив.
— Жив?!
— Я нечетко выразился? Сейчас здесь будет бойня! А теперь идите со мной, у меня есть к вам пара вопросов, может, я и сохраню вам жизнь. Считаю до трех, потом следуйте за мной. При счете «пять» вы труп.
Свирепость
Мы были у двери первого офисного помещения, когда я услышал голос албанца и звуки падающих бокалов. Кто-то говорил примирительным, почти дружественным голосом. Встретились явно старые знакомые.
Я втолкнул Аренса в комнату, закрыл за нами дверь, а когда рядом разверзлась бездна и разразился настоящий ад, зарычал ему на ухо, чтобы он назвал мне имена тех двух убитых нами рэкетиров и сказал, где находится мать девочки, которую я три дня назад взял из лагеря беженцев.
— ?!
— Ведь Грегор и те две шестерки, которым я переломал ноги, все вам доложили.
— Да, все ясно…
Потом началось нечто невообразимое. Сначала Аренс, злорадно воззрившись на меня, дико расхохотался. Я на миг растерялся, слишком поздно услышав, что возня переместилась в коридор. Дверь в комнату с треском вылетела, и дядя Звонко с ножом в руках, кипя от бешенства, бросился на меня. Разумеется, он спасал себя, пытаясь увернуться от кого-то, но это не облегчало моей участи. Не медля ни секунды, я выпустил несколько пуль ему в живот. Он рухнул прямо передо мной. За ним с выпученными, налитыми кровью глазами гнался один из людей албанца — из тех, кто носит золотые цепи на груди.
В этот момент Аренс подбежал к окну и рванул его ручку. Человек албанца не долго думая выпустил в него всю обойму. Я опустил пистолет, почти безучастно наблюдая за происходящим. Аренс, корчащийся на полу, с застывшей на губах злорадной усмешкой, напоминал свиную тушу. Эта картина долго еще стояла у меня перед глазами. Я отвел взгляд от этой мерзости и выглянул из окна. В оконном стекле автомобильной лавочки отражалось заходящее солнце. Какое-то смутное чувство подсказывало мне: что-то не так.
Скоро все было кончено, и топот шагов огласил весь коридор и лестничный пролет. Тот, который был с цепью, исчез несколько минут назад, и, когда албанец вошел в помещение, я уже сидел один на письменном столе и курил сигарету. Он держал за руку темноволосую женщину. Блуза ее была изорвана, на бледном лице блестели слезы, губы дрожали и дергались веки.
Албанец бросил взгляд на то, что осталось от Аренса, потом кивнул в сторону женщины:
— Вы, кажется, кое-кого забыли?
Видимо, это была последняя партнерша Аренса для «сафари», но не та, которая была мне нужна.
— Мне не хватило времени.
— Не хватило времени? А на него хватило? — он презрительно показал на лежащего на полу Аренса.
— Оставьте меня в покое. Это не она. Это просто шлюха, которая не имеет никакого отношения к делу.
— Ладно. — Албанец отпустил женщину, вытащил носовой платок из кармана пиджака и вытер руки. — В общем… спасибо.
Он положил платок обратно в карман, кивнул мне, затем отвернулся и вышел. Я смотрел на пустой дверной проем и прислушивался к его шагам. Мимо проскользнула чья-то тень, а когда я поднялся и медленно поплелся в коридор, вдруг подумал:
— Что ты подразумевала, когда сказала, что твоя мать исчезла в последнее воскресенье? Может, это было в последнюю пятницу или субботу, или когда в последний раз светило солнце?
— Последний раз, когда светило солнце.
— О’кей. — Я старался говорить как можно спокойнее, но мои зрительные ощущения изменились. Сейчас я видел только конкретные вещи — телефонную трубку, аппарат, с которого звонил. Все поплыло перед глазами, стало серым, а потом вообще исчезло. — Я тебе перезвоню.
— Ты нашел мою мать?
— Еще нет. Есть сложности. Буду искать дальше. Ну, пока.
— Пока.
Телефонная трубка, аппарат, машина. Я бегом пересек улицу. Ключи, зажигание, переключатель скоростей. Было около восьми часов. Я влился в субботний поток машин. Светофор, машина впереди, тормоз, зеленый свет, педаль газа, поворотник, поворот. Когда Франкфурт был позади, я видел только серый асфальт, по которому мчался со все большей скоростью вдоль Таунуса. Потом начался лес. Огни фар, лесная дорога… та самая лесная дорога. Я свернул с основной дороги и остановился. Дерево, корни, твердая земля. В лесу было темно. Зажигалка, обрывки пластикового мешка, груда земли, голова… Я не медлил ни секунды и в следующий момент держал в руках парик. Длинные черные волосы обрамляли обезображенное недельным пребыванием в земле лицо. Машинально отстегнул бронежилет, под которым оказался бюстгальтер. Не знаю, как я добрался домой и что потом делал. Все было как в тумане. Смутно помню, что встретил в подъезде соседа — торговца овощами. Кажется, я еще сказал ему, что теперь он может спать спокойно, потому что мафии больше не существует. Лишь поздно вечером, придя в сознание и увидев у себя в руках бутылку, я понял, что должен поговорить с Лейлой. Больше нельзя тянуть и кормить ее обещаниями. Я взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Позвонил Слибульскому и попросил его подождать меня. Полчаса спустя мы сидели на кухне. Я рассказал Лейле, что ее мать после встречи с бизнесменом из Загреба на обратном пути во Франкфурт погибла в автомобильной катастрофе. Мне казалось, что, умолчав о деталях, я пощажу ее юные нервы. Уткнувшись мне в грудь, она долго осмысливала мой рассказ, потом захотела побыть одна и исчезла в спальне. Слибульский обещал позаботиться о ней и попытался уговорить меня остаться у него на ночь, но я предпочел вернуться домой. Он проводил меня до двери.
— Это была она?
— Думаю, да.
— Несчастный случай?
— Во всяком случае, не умышленное убийство.
ИЮЛЬ, 1998 г.
ГЛАВА 20
Спустя два месяца Ромарио открыл новую забегаловку под названием «Роммис Айриш Паб». Мы случайно встретились в метро после моего возвращения с Корсики, где я провел месячный отпуск.
— А почему ирландский паб? — спросил я.
— Потому что в этом районе еще не было ирландских пабов, а люди любят пабы. Пиво «Гиннес», виски, ирландская музыка — это же здорово!
На Ромарио был новый зеленый костюм с легким серебристым отливом, на котором сверкали огромные, обтянутые кожей пуговицы, на ногах — яркие кроссовки на толстенной подошве. На лбу развевались локоны «мечта серфингиста». Ромарио сиял так, будто начал новую жизнь.
— Ты знаешь, я получил страховку.
— И что у тебя есть из еды?