Кистепёрые
Шрифт:
– А это возможно?
– Ну это я так, – ответил я, – смешиваю виртуал и наш реал. Это и мы из нашего первобытного прямо в… новую эпоху.
Взглянула с недоумением, я улыбнулся, не буду же рассказывать работнице склада чипов, что в десятке НИИ уже пробуют соединение мозга с интернетом и облачными хранилищами на постоянной основе. Когда станет массовым, даже дураки смогут цитировать Канта в подлиннике, хотя, конечно, дураками останутся, но всё-таки образованные дураки лучше пещерных, что смотрят ММА, кулинарные шоу и футболы.
– Сможем, –
Я взглянул с недоумением. Она светло улыбнулась, сдвинулась с места, а потом легко и быстро перешла на бег. Я наддал, чувствуя, как это здорово, когда бежишь без усилий, не чувствуешь веса тела. Любой атлет рано или поздно выдыхается, а здесь можно вообще задать себе скорость света, и ничего, лишь бы «Алкома» успевала обсчитывать, а она успевает, успевает, даже страшновато, как много успевает.
Глава 4
Бородища Невдалого за время работы над баймой стала вдвое длиннее и, поверить трудно, гуще и объёмнее, победно сверкает, будто вся из вольфрамовой проволоки. Сам он выглядывает из неё, как суслик из норки, хотя нет, не суслик, что-то вроде гималайского медведя.
Я окинул его быстрым взглядом, он заметил и вытянулся в струнку, как Пришибеев перед Скалозубом.
– Шеф?
– Мешки под глазами, – определил я, – стали меньше. С коньяка на пиво перешёл?
– На квас, – уточнил он. – Под давлением Минздрава.
– Точно Минздрава? – переспросил я.
Он взглянул удивлённо.
– Ну да, в лице моего домашнего лекаря. А что?
Я сказал медленно:
– Уточни. Я тоже не обращал внимания, пока…
– Что пока, шеф? У вас такое лицо… меня заикой сделаете!
Я чуть понизил голос:
– Сам не обращал внимания, мы же мужчины, только начал чувствовать себя сам видишь как. А что «Алкома» давно изменила список, который составил лечащий врач, узнал недавно. И большинство этих лекарств синтезировала сама.
Он дёрнулся, лицо напряглось, после паузы сказал замедленно:
– Шеф…
– Да-да, – сказал я. – Представь себе. Разве не о таком мечтали?
Он проговорил замедленно:
– Да я как-то о лекарствах не мечтал вовсе…
– Я вообще о сервисе.
Он пробормотал озадаченно:
– О таком, но как-то хреново…
Я посмотрел в его разом посеревшее лицо, словно над ним повесили грозовую тучу весом и массой с Юпитер.
– Нормальная реакция. Я сам чуть было не схватил кувалду. Но не спеши. Она так о нас заботится! Её лекарства и дозировка, как чувствую по себе, в самое яблочко. Она же знает о медицине всё-всё, что накопило человечество, да и наши простенькие организмы перед нею, как на ладони.
– Шеф, – сказал он с упрёком, – это у нас простенькие?
– У тебя сложный, – сказал я уступчиво, – а у всех простенькие.
– Но, шеф…
– Вот она, – продолжил я, – видя нас насквозь, как Иван Грозный бояр, синтезирует те препараты, что убирают из нас болячки и вздрючивают мозг.
Он огрызнулся охрипшим голосом:
– Ещё бы не заботилась. Мы же её илоты… Наши показатели, согласен, считывает точнее любого медика.
– А к вечеру, – сказал я ему в тон, – выйдет на улицу насиловать наших женщин.
Он сказал хриплым голосом:
– Не до шуток, шеф!.. Похоже, у неё слишком много воли! Мы что, демократы? А если решит, что нам с жабрами красивше?
– Генетика пока что чёрный ящик, – напомнил я. – Даже для неё. Пусть сперва мышь модернизируют. Давай работы побольше, а то ещё искусством или какой другой хренью заинтересуется!
– Сделаю, – пообещал он встревоженно. – Хотя искусство я бы кому угодно отдал, всё равно выбрасывать.
Жанетта права, я на другой день специально зашёл в байму только для того, чтобы пообщаться с энпээсами, и с тревогой заметил, что те первые боты и те, какими стали уже через недельку, небо и земля.
Пока раздумывал, как скорректировать баланс, нам же нужно, чтобы первобытно-общинный строй не заканчивался для тех, кому здесь комфортно, промелькнула ещё неделя, прошёлся по главной улице, пообщался и с тревогой понял, что уже и сам не отличаю местных, вот так, с ходу, от реальников.
Усадил весь коллектив заняться перебалансировкой. Худерману вручил контроль над процессом, задача непростая, а он любит вызовы, а сам снова вошёл в тот прекрасный мир, где даже мне комфортно и тянет остаться подольше.
Энпээсы сперва ещё выделялись правильностью, вежливостью и некой интеллигентностью манер, то есть какими мы хотели бы видеть своё окружение, но когда «Алкома» переработала базу и начала производить энпээсов уже на расширенной основе, появились и хамы, и жульё, и трусы, и откровенные вредители даже не ради выгоды, а просто из желания ломать и портить, что уж точно человеческое, ни одно животное не будет ломать просто так из-за некого странного удовольствия.
Я в некотором сомнении указал Грандэ, не лучше ли таких убрать, он задиристо возразил:
– Зато пусть с ходу попробуют отличить реальника от энпээсовца!.. Это мы ещё сможем, у нас код, а вот простые игроки ни в жисть!.. Разве что самые что ни на есть умные, но это же только мы двое такие на всём белом свете!
– На хрена нам такая реальность? – буркнул я.
– А ради рекорда?..
– А зачем нам не наши рекорды, а какие-то госдеповские?
– Человек всю жизнь что-то доказывает, – ответил он со вздохом. – Вот и мы доказали. Хоть и на хрена? Но надо. На том стоим. И потому ускоренно движемся, а то и мчимся всё ближе и ближе к водопаду Великой Сингулярности. Если там в самом деле водопад, а не.