Китайская роза
Шрифт:
— Потрудись объяснить. Что все это значит? — удивился Вильям.
— Ну, хорошо. Когда уезжал твой отец, он сказал, чтобы ты через две недели вернулся. Как теперь ты поступишь? Все расскажешь отцу про Розу и свои нежные чувства к ней?
— Я об этом только и думаю, Эрик. Я полагаю, что смогу уговорить отца.
— Ты хочешь взять ее в Лондон? Ты с ума сошел. Во-первых, она дикарка…
— Эрик. Я прошу этого…
— Хорошо, извини. Я знаю, что ты делаешь все возможное, чтобы вернуть ее в общество. Но профессор Ронг Бао сказал, что это долгая кропотливая работа. Много
— Да… — задумчиво сказал Вильям, скорее, не соглашаясь, а принимая во внимание сказанные Эриком слова.
— Но, есть еще одно обстоятельство, куда более сложное. Тот мир, в который ты хочешь ее увезти, он может не принять ее. И ты разобьешь ей не только сердце, но и погубишь ее. Ведь, если она тебя любит, то ты сможешь обеспечить ей защиту в своем мире, полном человеческих пороков, эгоизма, лжи, предательства, корысти, зависти. Сможешь ли ты защитить эту чистую и свободную душу? Ведь, ей не свойственны человеческие пороки. Ты невольно из-за благих чувств и побуждений, возможно, из-за жалости, втянешь ее в новый чужой для нее мир. Мы в ответе за тех, кого приручили. Я знаю тебя, ты не сможешь ее оттолкнуть. Тебе придется дать ей новую жизнь. А твоя семья, как она воспримет эту новость?
— Я понимаю тебя, Эрик. Как бы ты поступил на моем месте? Ведь, ты не влюблен и тебе не понять меня. Что касается защиты и заботы, то я, ведь, имею степень бакалавра экономических наук и буду работать, не зависимо от своих родителей.
— Да, уж, чего не сделаешь ради чистой и возвышенной любви. А твое образование? Как на счет степени магистра?
— Поступлю на заочное отделение. Да, с чего ты взял, что моя семья будет против нее? Мать поймет меня, в этом я не сомневаюсь, а отец… — он задумался.
— Да, что скажет твой отец?
— Но, ведь, отец тоже меня любит, но…
— Что но?
— Я объясню ему все.
— А если он не поймет и категорически будет против. Ведь, это конфликт, ты понимаешь.
— И, что же мне делать, Эрик. Изменить себе и ей? Я не хочу и не буду.
Эрик задумался на минуту, а затем высказал идею, которая у него вот уже несколько дней зрела в голове.
— А что, если не спешить и решить разом все вопросы.
— Не понимаю.
— Розе нужно время для того, чтобы она смогла войти и лучше понять новый для нее мир, тебе нужно время для образования и подготовки родителей к осознанию того, что у тебя будет жена китаянка, хотя она не очень то и похожа на китаянку, но все же.
— Ну, не тяни, что ты предлагаешь.
— Пусть она останется здесь в клинике под наблюдением профессора, а ты езжай в Лондон. А через год ты вновь приедешь.
— А что, если она убежит, как это было? Что, если с ней что-то произойдет? Я не смогу простить себе этого…
— Стой, стой, стой. — успокаивающе произнес Эрик. — Но, ведь, с чего ты взял, что она в Лондоне, где намного сложнее жизнь, избежит опасностей.
— Жизнь везде одинакова и сложна. Но ты прав, я не подумал об этом. И вообще, я многое из эгоизма и любви к ней, не замечаю. Ведь, любить кого-то, значит, не только лицезреть и владеть его сердцем, но и заботиться о нем. Ты прав и мой
— Вы будете переписываться, в конце концов, звонить, а спустя год сможешь приехать, и вот тогда и решишь. А главное, решишь для себя.
— Ты это о чем? — спросил Вильям.
— Понимаешь… Как бы тебе это сказать. В Лондоне тоже прелестные девушки есть. Глядишь и влюбишься. Что тогда?
— Нет, я точно знаю, что люблю ее, а второй любви для меня не будет. Жизнь одна и любовь тоже.
— Но, ведь, и ей тоже надо подумать. Разлука — она либо разрывает отношения непрочные, либо укрепляет, в том случае, если вы оба не ошиблись.
— Ладно, Эрик, уже пора. Мне нужно идти в клинику. Я лечу туда на крыльях любви, навстречу восходящему солнышку, чтобы купаться в его лучах. Эх, Эрик, как непроста наша жизнь. А, ведь, ты знаешь, в горах, когда я был с ней, там все было по-другому. Там нет таких границ и барьеров, которые ставят и создают люди искусственно, неестественно для природы, но законно для общества.
По дороге в клинику Вильям зашел в цветочную лавку и купил букет из пяти красных роз. По дороге он вспоминал стихи, которые учил в детстве, произносил их вслух и принюхивался к благоуханному любовному запаху красных роз.
Войдя на территорию, где находилась Роза, он не успел пройти и пяти шагов, как заметил предмет своих мыслей. Она, как всегда, завидев его, мчалась к нему навстречу, цветущая и счастливая, радуюшаяся первому солнечному лучу, дарующему тепло и нежность. Она обняла его, а затем, как всегда, прижала свою голову к его груди, словно прислушиваясь к биению его горячего и взволнованного, как у всех влюбленных, сердца, прижавшись к нему своим юным и теплым телом. Он вручил ей цветы и, как всегда, нежно погладил ее, пройдя, едва касаясь, несколько раз ладонью по ее роскошным и дивным локонам огненных волос. И, заглянув в ее глаза, словно окунулся в их блеск и красоту. По дороге к ее домику он взял нежно ее под руку и читал стихи, которые пришли ему в голову о любви.
В домике он сел рядом с ней на диван и, достав из кармана маленькую коробочку, вручил ей.
— Это подарок. — сказал он, вручая ей маленькую коробочку.
— Что это? — произнесла Роза.
— Ты открой и увидишь. Всем женщинам это нужно. Это помада.
Она развернула подарок и достала из него продолговатый маленький коричневого цвета предмет. Покрутив его в руках, она лукаво посмотрела в его глаза, улыбнулась и, сделав жест плечами, показывая, что не знает применение этому, вернула его Вильяму.
— Это помада. — он раскрыл крышку, немного покрутил цилиндр и из овального предмета появился красный стержень помады. — Это для губ. — Вильям, имитируя на себе, держа помаду у губ, показал ей, как это применить. — Это для женщин.
Он взял ее нежно за руку и подвел к зеркалу. Вильям стал позади Розы и, высунув помаду перед ней и зеркалом, медленно навел красным цветом ее розовые и удивительно красивые нежные, словно лепестки розы, губы.
— Красота, — по буквам произнесла Роза.