Китайская власть

Вавилов Николай Николаевич

Реальная причина проблем со сланцевой революцией в Китае — трудности в разработке месторождений. По словам сотрудника Центра стратегических исследований нефти и газа Юэ Лайцюня, бурение скважины в Сычуаньской котловине стоит 100 млн. юаней. В корпорации Sinopec также сообщили, что из-за неразвитости технологий бурения и сложной геологической структуры себестоимость бурения в Китае составляет 83 млн. юаней за скважину, что на 50 млн. юаней дороже, чем затраты на аналогичную скважину в США.

Несмотря на очевидную для всех специалистов отрасли невозможность реализации программы с «опорой на собственные силы» в нефтегазовом секторе, Минресурсов продолжает сотрясать воздух заявлениями о рекордных объемах разведанных в Китае «нетрадиционных

нефти и газа», на извлечение которых в трудное для Китая время потребуется значительная поддержка государства.

[1] Глава Министерства земельных и природных ресурсов КНР — Чжан Шаонун (???), уроженец провинции Шэньси, замглавы обкома Комсомола провинции Шэньси, секретарь парткома района Циньчжоу провинции Шэньси (родина члена ПК Политбюро, бывшего главы отдела пропаганды ЦК КПК Лю Юньшаня). С 2007 по 2011 г. возглавлял орготдел обкома провинции Гуйчжоу. С 2011 по 2015 г. — замглавы Минресурсов, с февраля 2015 по март 2018 г. возглавлял ведомство. roles(reader-all)

Китайская власть - (без изменений) Глава парламента Ли Чжаньшу ???

(без изменений) Глава парламента Ли Чжаньшу ???

Крымская война и Опиумные войны 2.0

Как и после Крымской войны в середине XIX в., удар западных сил переносится с России на Китай, и сегодняшняя ситуация, которая разворачивается в Китайской Народной Республике, может быть охарактеризована как «Опиумные войны 2.0». Несмотря на все очевидные отличия цинского и нынешнего Китая, положение на структурном уровне крайне похоже и напоминает ситуацию XIX в., что, однако, не предопределяет аналогичный исход.

К началу XIX в. империя Цин, предшествующая нынешнему республиканскому строю в Китае, достигла пика своего экономического могущества, превратившись в первую экономику мира, на которую приходилось от 20% до трети мирового ВВП. Империя была не просто «сборочным цехом» или «крупнейшим рынком в мире», но крупнейшим экспортером на тот момент единственного продукта с высокой добавленной стоимостью — роскоши в виде фарфора, чая, шелка и других специфичных товаров востока. Регулируя экспорт через государственные корпорации при координации ордена иезуитов, служивших глазами и ушами цинского двора, империи удалось стать главным бенефициаром промышленной революции Запада — несмотря на то, что английские и голландские станки производили добавленную стоимость и расширяли европейскую торговлю, полученное от торговли серебро в конечном итоге оседало в руках цинской монархии, не без оснований возомнившей себя центром мира.

Торговля шла в убыток Европе, которая практически ничего не могла предложить Китаю, производившему все самостоятельно и, кроме этого, наглухо закрывшему все порты страны от контактов с иностранцами, кроме южнокитайского Гуанчжоу и российской Кяхты, а также российских караванов, приходивших в Пекин несколько раз в год. Европейский креатив в лице Адама Смита и Давида Рикардо, европейский фабрикант и согнанный со своих пастбищ уэльский скотовод, торговец тюльпанами в Амстердаме и вся просвещенная Европа, а также Америка и Индия — все это работало на большой золотой сундук «золотого клана» Айсингьёро.

Ситуацию решили переломить англичане, наладив нелегальный экспорт опиума в Китай и восстановив торговый баланс к 1833 г. Главными бенефициарами опиумной торговли стали гуанчжоуские (и их гонконгские филиалы), а потом и шанхайские наркококартели, Ост-Индская компания, а также Британская корона, у которой получилось через государство Тайпинов проломить в Южном Китае огромную щель для нелегальной торговли и тем самым полностью разрушить госмонополию и финансовую систему «первой экономики мира», став главным выгодополучателем от мировой торговли и, как следствие, мировым лидером. Последствием Опиумных войн стало создание на территории Китая нескольких режимов милитаристов, полностью зависимых от Запада и наркоторговли.

Несмотря на проходящую

сегодня в Китае «метафетаминовую войну», китайский рынок платит дань западным производителям не потреблением наркотиков, которые поставляет на рынок Китая и даже экспортирует «отечественный производитель» в Гуандуне, а потреблением технологий — прежде всего в сфере электроники и компьютерных систем, а также зачастую через запредельные цены на углеводороды, от импорта которых почти полностью зависит Китай.

Делать прогноз о том, что Китай сегодня стоит на пороге «новых Опиумных войн», было бы слишком смело, однако нельзя не упомянуть о нескольких явных признаках, характерных для ситуации XIX в. и сегодняшнего дня. Прежде всего, с 2015 г. на фоне незначительного падения экспорта из Китая резко упал импорт западной продукции — в Китае наметилась тенденция на закрытие своего рынка, которая сохранилась и в 2020 году. Дисбаланс в торговле в свое время стал главной причиной подготовки Опиумных войн. В свою очередь, если раньше финансовые средства из китайской экономики выкачивались дорогой нефтью (до 50–60% нефти в Китае — это импорт) и зависимостью от чипов, то сегодня ситуация кардинально меняется, особенно с учетом того, что китайцам удалось путем рекордных штрафов принудить в 2015 году крупнейшего экспортера чипов Qualcomm разместить производство в провинции Гуйчжоу.

Последним и очевидным сходством является развернувшееся в Китае «неотайпинское движение» в лице различных сепаратистских сил в Южном Китае, а также группы «комсомольцев», активно выступающих за расширение участия западного капитала в судьбе китайской экономики.

Опиумные войны были тесно переплетены с историей Крымской войны середины XIX века: англо-французские торгово-промышленные корпорации не могли концентрировать усилия вооруженных сил одновременно на российском и китайском направлениях, поэтому удары по империям — наследницам Чингисхана чередовались. Российская империя оказалась более стойкой в сопротивлении Западу и менее важной с точки зрения оттока капитала, чем Китай, и основной удар западных сил обрушился на династию Цин, против которой Запад развернул настоящую гибридную войну, поддержав идеологически, информационно и материально христианское восстание тайпинов, унесшее жизни около 50 млн. человек, что сопоставимо с числом жертв Второй мировой войны.

По окончании Крымской войны англо-французская коалиция, в условиях полномасштабной гражданской войны, в которой оказалась цинская монархия, планировала захват северокитайской столицы Пекина и, вероятно, колониальную форму правления для Китая, распавшегося на северный и южный. От подобного сценария Китай спасла позиция России, которая, по официальным источникам, предоставила Китаю вооруженную помощь и предотвратила захват столицы страны англо-французской коалицией. В реальности речь идет о полномасштабном участии России в отражении западной агрессии в отношении Китая. Участие России могло быть настолько масштабным и глубоким, что факты о нем не публикуются и сейчас, спустя 150 лет. Вряд ли удар по Пекину можно было бы предотвратить «дипломатическими переговорами» и «обозом с оружием», который, согласно дипломатическим байкам, привез граф Игнатьев в Пекин.

«Свой тигр» Ли Чжаньшу

Ли Чжаньшу (???), чей фамильный иероглиф «Ли» переводится как «Каштан», а имя Чжаньшу — как «письмо об объявлении войны», внук известного «красного губернатора» — замгубернатора провинции Шаньдун Ли Цзайвэня (???; 1908–1967), который также был уроженцем уезда Пиншань провинции Хэбэй и не был коренным шаньдунцем. Дед Ли Чжаньшу занимал ряд должностей в административно-хозяйственном аппарате освобожденных районов и погиб во время Культурной революции на посту заместителя губернатора провинции Шаньдун, видимо столкнувшись с давлением «шаньдунской группы» во главе с Кан Шэном. Все родственники Ли Чжаньшу принимали активное участие в антияпонском освободительном движении на стороне Компартии Китая и Народно-освободительной армии.