Клад
Шрифт:
— С гостя ничего не берем! — опять высунулся некстати Шибынтаев.
— Неравных условий не принимаю! Нет, и еще раз нет!
Табаров положил кий поперек стола, повернувшись боком, и отряхнул ладони, показывая, что не собирается продолжать игру.
Взгляд Кудайбергенова, обращенный на своего главного, был на этот раз более уничтожающ и свиреп, чем минутой раньше.
— Виктор Николаевич! — проговорил генеральный с заметным волнением в голосе. — А если я объясню вам свои условия в конце первой партии?
— Могу подождать.
— Разбивайте, — почти приказал Кудайбергенов.
И здесь произошло
Табаров как бы невзначай тронул тупым концом кия ближний к нему шар. Тот медленно покатился в сторону сложенной треугольником кучки белых шаров. Одинокий тот шар, едва прикоснувшись к другим, дошел до правой дальней лузы и бесшумно исчез в ней.
— Блеск! — воскликнул, утратив контроль за собою, Шибынтаев и громко захлопал в ладоши.
А Кудайбергенов весь вытянулся, внутренне собрался. Стало заметно, как отхлынул куда-то за ремень его океански-обширный живот. Он пружинисто забегал вокруг стола, обметая пол раструбами брюк, примериваясь взглядом к неразбитой кучке шаров.
Правом на второй удар, завоеванным столь искусно, Табаров практически не воспользовался. Он лишь притронулся к нижнему краю пирамиды и отставил кий в сторону. Хозяин «берлоги» уже был охвачен азартом. Чутьем неистового игрока он предвосхитил добычу в виде двух крайних сверху пирамиды шаров, один из которых сам нацелился в лузу. Конечно, их не так просто оторвать от общей кучки, не дав партнеру воспользоваться последствиями его удара. Главное при игре в бильярд — неторопливый выбор и точный удар. Именно — точный! Внуши себе веру в успех, и шары вдруг станут тебе покоряться, как послушные дети. Куда прикажешь, туда побегут.
Впрочем, выпадают случаи, когда тебе не так уж необходимо торжествовать победу над партнером. Выиграл — проиграл… Лишь бы потренироваться в ударах. Однако сегодня Ильясу Мурзаевичу просто не терпелось загнать этого несговорчивого человека в угол, дать ему почувствовать свою силу. Генеральный потому и пошел на риск — посулил столичному бильярдисту уникальный кий в награду. Ильясу нужно было чем-то ошеломить партнера в самом начале их поединка. Директор уже пережил радостное мгновение от полета своей словесной стрелы: глаза Табарова вспыхнули от волнения, и рука, державшая бесценный кий, вздрогнула. Обе волшебные палицы из шкафа с наборным замком считались «заговоренными» — столь непререкаемой сложилась о них молва! Мол, любая из двух палиц для Ильяса — что гетманская булава. Пока он при том кии, не знать ему поражения.
Ильяс Мурзаевич привык к разговорам о своей непревзойденности при игре в бильярд настолько, что с некоторых пор и сам уверовал в волшебство кия. У него имелись основания верить и в нынешнюю удачу. Поразмыслив изрядно над теми двумя шарами, что стояли ближе к левой лузе, Кудайбергенов решил пойти на риск. Мгновенно осенила мысль: «А что, если резко ударить снизу по всей пирамиде?» И те два шара устремятся к своей лузе, и, глядишь, какой-нибудь еще «дурачок» закатится?.. Зато сколько возможностей для обработки всей пирамиды откроется после попадания хотя бы одного шара в лузу!
Удар по всей куче чреват непоправимыми последствиями в случае неудачи. Несчетно подставок сделаешь сопернику!
Ничем не выдавая замысла, Кудайбергенов осторожно наклонился над высоким бортом стола
Когда забитых шаров стало пять, Шибынтаев наконец позволил себе выразить свой восторг удачей шефа. Он ликующе подытожил, глядя на Табарова будто на обреченного:
— Вот так-то, Виктор Николаевич! Генеральный у нас только с виду осадку дал… А мысль работает, работает… И когда дорвется до дела, ух как зол бывает!
— Тьфу ты! — плюнул в его сторону Ильяс и был в эту минуту прав.
Свирепый удар по шару, рассчитанный на молниеносное вхождение в лузу с треском, оказался безуспешным. Шар стукнулся в металлическую дужку лузы и выскочил на суконное поле обратно, что означало потерю очка. Свой промах шеф отнес за счет неуместного выкрика Шибынтаева. Тут же был сделан вывод для непрошеного болельщика:
— Виктор Николаевич, как вы посмотрите, если мы отправим Таира Унисьяновича ночевать в город? Здесь только два комплекта постельного белья.
Табаров был занят созерцанием раскатившихся по сукну шаров и ответил кивком головы, машинально. Впрочем, ему давно надоело видеть перед собою тупое, оплывшее жиром лицо главного геолога.
— Решайте сами, вы здесь хозяева.
— В таком случае, Таир, — Кудайбергенов обернулся к коллеге, — не теряй времени! Ах, да… За руль-то тебе сегодня нельзя?.. Бери мою машину! — приказал он. — Мою не остановят. Ключи в прихожей.
— До свидания! — послышалось от двери.
Соперники, набычась, снова заходили вокруг стола.
Прежде чем опустить натертый мелком конец кия на избранный шар, Табаров спросил:
— Для меня, Ильяс Мурзаевич, судьба этой партии уже ясна. Позвольте в таком случае несколько опередить события. Меня занимает, как бы сказать, материальный исход поединка. Чем я буду вам обязан, когда восьмой шарик нырнет в лузу?
— Только вашим доверительным словом, если не поскупитесь на него, — откровенно высказался Ильяс, улыбаясь. — Зачем нас приглашают в обком?
Табаров не торопился с ответом. Он метко, однако со злостью загонял в лузу один шар за другим. В его ударе не замечалось особого подхода, он не плевал, подобно своему партнеру, на ладонь перед очередным взмахом кия, не припадал к столу грудью, не чертыхался в момент промаха. Размеренно и четко, едва прицелясь, он отправлял шары в лузу, будто выполнял все это по обязанности, чтобы доставить удовольствие партнеру.
Игра выровнялась. Со стороны глядя, можно было подумать, что Табаров и не ставит себе задачи опередить партнера, а лишь успехами своими подстегивает, наступает ему на пятки. Когда на полочке возле стены оказалось по пять шаров, он споткнулся в своем шествии к победе, допустив явный промах.