Клад
Шрифт:
Вскоре всех позвали к секретарю.
2
Людей в кабинете оказалось много, однако уселись быстро, за одну-две минуты. Актаев как стоял за длинным секретарским столом, встречая участников совещания, так и начал разговор с ними стоя. Он держал карандаш в руке и был немножко похож на школьного учителя, которому надлежало сегодня выставить оценки по контрольной… Все ждали, что секретарь начнет с сообщения или с доклада. Молодой человек, сидевший слева, чуть сзади, подвинул с края стола поближе к секретарю тоненькую красную папку, в которой лежало несколько исписанных листов бумаги. Актаев листнул их для видимости
— Товарищи! Мы собрали вас сегодня для того, чтобы всем вместе подумать, как жить дальше, чем питать заводы сейчас и в ближайшие двадцать лет. Если верить официальным сведениям с мест, все мы, здесь сидящие, могли бы и не горевать особенно. Руды на наш век хватит, я имею в виду то время, которое каждому из сидящих здесь осталось до пенсии. С чувством исполненного долга некоторые уже сейчас, а другие чуть позже отправились бы на заслуженный отдых и могли сказать уверенно: мы свое дело сделали, а теперь черед младших. Однако неважные были бы мы партийцы или, точнее сказать, специалисты своего дела, если бы заботились только о себе.
Актаев умолк, перебирая листки в красной папке. Он тут же оторвал взгляд от бумаг и принялся отыскивать глазами нужного ему человека среди сидящих за длинным столом участников совещания. Нашел, улыбнулся, сказал, обращаясь к Табарову:
— Виктор Николаевич! Может, вы, и как специалист по геологоразведке, и как уважаемый гость, скажете несколько слов о тревогах нашего края? А может, зачитаете вашу записку в обком?
— Читать не стоит! — Табаров поднялся с места, держа какие-то листки в руке. — Здесь все грамотные, кому любопытно, прочтут. Я готов ради продолжения разговора, высказать свою точку зрения, если позволите.
Секретарь обкома просительным жестом пригласил ученого к беседе.
Сидящие за столами словно по команде с жадным любопытством обернулись в сторону приезжего человека. На лицах удивление: «С чем хорошим пожаловал к нам?»
— Как человеку науки, — начал Табаров торопливо, — мне хотелось бы начать с истории открытия здешних руд… Заглядывать в истоки, между прочим, нелишне при любом положении дел.
Но вот пример из практики одного научного учреждения, когда временно действующий отряд ученых-геологов исследовательского института, за два года потратив лишь один миллион рублей, смог обозначить на карте вашего края семьдесят мест залегания руд. Сорок одно из них обнаружено впервые. Факты здесь поставлены в один ряд для того, чтобы стало ясно: время практиков, надежды только на интуицию, чутье, на так называемый опыт прошлого миновало. Кто пренебрегает наукой сегодня, далеко со своим багажом не уйдет!.. Рано или поздно угодит в тупик. Мне кажется, картина некоего тупика нарисована нам сейчас Ахметом Актаевичем. В причинах надо разобраться. Что касается геологической науки, нам известна причина, почему разведка недр в рудном крае отстает от других регионов.
Табаров сделал паузу.
— Говорите точнее! — вдруг подал голос Кудайбергенов, словно подбадривая гостя. — Семьдесят сданных в эксплуатацию или на бумаге?
— Скажу… Затем и приехал. Не на бумаге, а на картах. Обоснованные расчетами и подкрепленные пробами конкретные места. Между прочим, Ильяс Мурзаевич, те двадцать девять, что разведали вы со своим коллективом, сначала тоже были на бумаге. Нет таких месторождений, которые дались бы в руки без участия ученых. Вы
— Вернемся к науке, — подсказал сам себе Табаров. — Ни один исследователь ваших мест, коллеги, из тех, кто лично побывал здесь, ни устно, ни письменно не отмечал, что рудный край лишен перспективы. Сейчас я слышу тревогу в устах секретаря обкома. Дело доходит до свертывания цехов, переселения больших городов… Увольте меня, друзья. Это ложная тревога! Я смотрю на такие рассуждения с иронией. Не знаю, кто автор этих печальных слухов о неизбежности переезда в новые места, не в том суть. В этом вы сами разберетесь и, уверен, посмеетесь над сторонниками кочевой жизни.
Многих обрадовали слова ученого: правду режет! Давно так прямо не говорили со специалистами. За столами стали перешептываться, а Кудайбергенов набычился и посылал в сторону Табарова злые взгляды. Краем глаза Ильяс Мурзаевич замечал, что Актаев ни разу не перебил Виктора Николаевича, не напомнил ему о регламенте. Пришлось самому вмешиваться в разговор.
— Кто же мешал вашему институту ввести в дело эти сорок одно, отмеченное вами месторождение? — спросил генеральный директор.
— Вы, Ильяс Мурзаевич, — ответил спокойно Табаров.
Никто не засмеялся, хотя это сообщение прозвучало с иронией. Кудайбергенов хлопнул по столу с досады:
— Загадками говорите, уважаемый?
Совещание грозило превратиться в полемику между двумя.
Будучи человеком более воспитанным, как он считал, Виктор Николаевич посмотрел на Актаева: мол, непривычен к такой форме дискуссии, когда то и дело перебивают.
Ильяс Мурзаевич гремел, поднявшись над столом во весь рост:
— Между прочим, вы только гадаете над картами! «Чужую беду руками разведу». А нам работать, кормить гиганты индустрии!.. Не лучше ли в таком случае иметь синицу в руке, чем журавля в небе?
Актаев в упор глядел на крикливого генерального. На кончике языка секретаря вертелась вполне логичная фраза о том, что если хочешь выступить, то возьми слово… Но он не спешил сделать руководителю геологов замечание, будто школьнику в классе. Основательный разговор с ним был еще впереди. Сейчас нужна ясность двух позиций, двух спорящих сторон, двух «теорий», наконец…
Секретарь постучал по столу карандашом, призывая к активному мышлению, более обдуманным словам, если пошли обвинения друг другу. Кудайбергенов понял это по осудительному взгляду, направленному в его сторону.
— Ладно, молчу, — произнес он тихо и сел, откинувшись на спинку стула.
Ильяс Мурзаевич успел догадаться по едва уловимым приметам в поведении нового секретаря: симпатии его и многих других присутствующих на стороне Табарова. Тот прибыл из центра, человек с громкими титулами, гость… Регалии приезжего человека всегда оцениваются выше, чем собственные заслуги.
Понимая это, сдерживая себя, Ильяс Мурзаевич все же дергался и кривился, косясь в сторону говорящего, когда слова ученого особенно ему претили, и в то же время он поглядывал на своего заместителя Шибынтаева.