Клад
Шрифт:
— Спасибо, — сказал Саша миролюбиво и примирительно и вышел, с известным удовольствием переживая маленькую победу справедливости.
На даче Брусковы послушали его рассказ и посмеялись.
Уже вкусно пахло чудо-пирогом, когда к веранде неожиданно приблизилась довольно унылая фигура в милицейской форме. Милиционер в помятой летней куртке, глядя поверх голов, приблизил пальцы к козырьку фуражки.
— Прошу извинения.
— Пожалуйста.
— Вот вы, гражданин в клетчатом пиджаке, случайно
— Заходил, но не случайно. Сахар покупал.
Милиционер кивнул удовлетворенно.
— Понятно. Значит, при вас конфликт произошел?
— Какой конфликт?
— С обвесом.
— Ну, ерунда…
— Не могу знать. Прошу, пройдемте.
— Куда?
— В магазин.
— Зачем?
— Не могу знать. Приказано пригласить.
Саша вдохнул вкусный запах пирога.
— Это обязательно?
— Приказано доставить.
Приказ доставить прозвучал жестче, чем слово «пригласить».
— Я схожу, Валерий. Какая-то формальность, видно.
Брусков поморщился.
— Вечно у нас…
— Прошу, — повторил посланец закона, и Саша подчинился, сказав: «Извините, ребята, это, наверно, быстро», — а Брусков снова поморщился, будто зуб заныл, выбил трубку о перила и поднялся следом.
— А ты куда, Валера? — спросила Марина.
— Да так, на всякий случай…
— Что же произошло? — допытывался Саша у провожатого.
— Там объяснят, — отвечал тот казенно и даже, как показалось Саше, враждебно. Во всяком случае, не так вежливо, как говорил во дворе.
— Сюда прошу! — Он взял Сашу, направившегося к входной двери, за локоть и подтолкнул к лестнице, что вела в подсобку, в подвал. На входе уже висела табличка «закрыто», хотя урочное время и не истекло.
Подвал оказался полутемным сводчатым помещением с цементным полом и рядом ящиков, закрывавших окна. У ящиков стояли трое, один в милицейской форме, в офицерских погонах и двое в клетчатых рубахах с короткими рукавами из той породы мускулистых, что называют амбалами. Оба нехорошо кривили рты.
— Здравствуйте, — сказал Саша, еще не подозревая ничего плохого. — Если вы по поводу обвеса, то продавщица исправила ошибку.
Он, конечно, понимал, что не в ошибке было дело, но строгость стражей порядка показалась ему чрезмерной, и Саша решил уже защитить Дусю, когда она сама приоткрыла дверь и сошла на пару ступеней.
— Этот? — кивнул человек в форме на Сашу.
— Он, — ответила Дуся. — Фулюган.
И будто испытывая отвращение к хулигану, отвернулась и вышла из подвала.
Саша стоял в недоумении, а офицер достал из кармана и протянул ему желтоватый, захватанный жирными пальцами листок.
— Читайте!
Ничего не понимая, Саша прочитал, очевидно, под диктовку написанный корявым почерком, без знаков
«Акт
Мы нижеподписавшиеся свидетельствуем что сегодня в 16 часов неизвестный гражданин в клетчатом пиджаке и с бородой срывал нормальный ход торговли и будучи в пьяном виде оскорблял продавщицу неприличными словами и угрозами».
Внизу стояли неразборчивые закорючки. Ни полных фамилий, ни других данных о свидетелях в «акте» не значилось.
— Признаете?
Офицер будто выполнял скучную, но необходимую формальность.
— Что?
Сашино состояние можно было определить словами: всего ожидал, но этого?
— Факт хулиганства.
— Какого хулиганства?
— Понятно, не признаете.
— Да что вы!
Офицер показал на него пальцем амбалам.
— Дайте ему как следует.
Повернулся и вышел, как и Дуся.
Амбалы деловито собрали толстые пальцы в массивные кулаки.
— Да вы что? Что вы собираетесь делать?
Вопрос был, конечно, риторический, ибо намерения не вызывали сомнений.
— Не смейте! Я… я… кинодраматург.
Ни раньше, ни потом он себя так никогда не называл. Раньше по скромности, потом само слово корежило Сашу отвратительными и постыдными воспоминаниями.
Но роль свою слово сыграло. Амбалам потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить, насколько опасно это непривычное звукосочетание. Они переглянулись и решили — плевать! Но секунды потеряли, а тем временем сверху, как глас небесный, раздался громкий и самоуверенно требовательный голос Брускова:
— Где мой друг? Я у вас спрашиваю. Я журналист из Москвы. Меня Чурбанов знает!
Вот эта фамилия прозвучала гораздо результативнее, чем жалкий «кинодраматург». Амбалы разжали кулаки и молча отвернулись, будто люди они здесь случайные и ничего плохого в голове не держат.
Офицер распахнул дверь, и Брусков ворвался в подвал.
— Сашка, что здесь происходит?
Саша не нашелся сразу. Сердце колотилось, в голове стучало.
— Все по закону, товарищ журналист. Согласно сигналу. Вот акт, — все тем же рутинным голосом произнес офицер, видя, что его подопечные не успели проявить свои способности.
— Это же филькина грамота! Можете его на экспертизу отправить.
— Ну, зачем… Мы вам доверяем. Возможно, тут ошибка. Нам сигнал — у нас служба. Разбирались. Сами видите, с вашим товарищем все в порядке…
Только выпив у Брускова полстакана водки, Саша немного успокоился.
Валерий же, напротив, выпив, вошел в раж.
— Ну, я этого так не оставлю. Я к самому Чурбанову… Я и здесь кое-кого знаю.
— Брось! Не стоит, — вяло возражал Саша, не веря до конца во все, что только что с ним произошло.