Кладбище домашних любимцев

Кинг Стивен

Нет, на самом деле Луис не верил в то, что кот мог быть живым, когда его хоронили.

– Я верю, что мы уходим, - медленно сказал он дочери.
– А если быть точным, у меня нет своего мнения. И тут каждый человек считает по-своему. Я верю, что мы исчезаем, и в то, что миссис Крандолл оказалась в таком месте, где будет счастлива.

– Ты в это веришь, - протянула Элли. Это был не вопрос. Ее слова прозвучали испуганно.

Луис улыбнулся, немного обрадовавшись и немного смутившись.

– Я уверен в этом. И я верю, что для тебя самое время спать. Уже десять минут назад тебе пора было лечь. Он дважды поцеловал

дочь в губы и носик.

– Ты думаешь, что животные тоже уходят?

– Да, - сказал он машинально и в тот же момент мысленно добавил: "Особенно коты". Слова мгновение дрожали у него на губах, готовые сорваться; кожа Луиса пошла мурашками. Ему стало холодно.

– Ладно, - спокойно сказала Элли.
– Пойду поцелую мамочку.

– Правильно.

Луис посмотрел вслед дочери. За дверью гостиной она повернулась и сказала:

Я сильно струсила насчет Черча в тот день, так? Плакала и все такое?

– Нет, милая, - сказал Луис.
– Я не думаю, чтоб ты сделала что-то глупое.

– Если он умрет я смогу его похоронить?
– спросила она, а потом решила, что мысль, высказанная ею вслух, слишком страшная. Тогда она сказала, словно соглашаясь сама особой.
– Точно...смогу.
– А потом отправилась на поиски Речел.

***

Позже, в кровати, Речел сказала Луису:

– Я слышала, о чем ты с ней говорил.

– И ты не одобряешь?
– спросил Луис.
– Он решил, что, может быть, лучше будет разобраться с этим, раз Речел сама так хочет.

– Да, - ответила Речел, чуть поколебавшись. Не слишком-то это на нее похоже.
– Да, Луис, этот разговор мне не понравился. Я неожиданно испугалась. Ты же знаешь меня. А когда я пугаюсь, я перехожу к обороне.

Луис не мог вспомнить, чтобы Речел когда-нибудь говорила с таким усилием. Неожиданно он почувствовал, что должен вести себя осторожнее, чем раньше, когда говорит с Элли в присутствии Речел. Он чувствовал себя так, словно попал на минное поле.

– Испугались чего? Смерти?

– Не моей, - проговорила она.
– Я твердо уверена.., чего-то большего. Когда я была маленькой, я больше думала об этом. Забытые сны. Сны о чудовищах, которые явятся в мою кровать съесть меня... Все чудовища выглядели похожими на мою сестру Зельду.

"Да, - подумал Луис.
– Все дело именно в этом. Наконец это всплыло на поверхность впервые за время их супружеской жизни".

– Ты не рассказывала о ней, - сказал Луис. Речел улыбнулась и прикоснулась к нему.

– Ты, Луис, такой хороший... Я никогда никому не рассказывала о ней. И я пыталась никогда о ней не думать.

– Всегда предполагал, что на это у тебя есть свои причины.

– Да.

Речел замолчала, задумавшись.

– Я знаю, она умерла.., менингит спинного мозга...

– Менингит спинного мозга, - повторила Речел.
– Нигде в доме даже не осталось ее фотографии.

– Есть фотография маленькой девочки в альбоме твоего отца.

– В его кабинете! Да. Я о ней забыла. И моя мать, думаю, носит одну фотографию в бумажнике. Зельда была на два года старше меня. Она заболела.., и лежала в дальней спальне.., она лежала в дальней спальне, словно наша нечестивая тайна!

Неожиданно Речел откинулась на подушки, затряслась в рыданиях. Луис решил, что это начало истерики и встревожился. Он потянулся к жене, взял ее за плечо, но Речел отодвинулась от

него. Луис успел только ухватить кончиками пальцев ночную рубашку жены.

– Речел.., крошка.., я не...

– Не говори ничего, - сказала она.
– Не утешай меня, Луис. У меня только один раз хватит сил рассказать об этом. Наверное, после я не смогу заснуть.

– Это ужасно?
– спросил он, уже зная ответ. Слова Речел объясняли очень многое, даже те вещи, которые никогда не связывались раньше со Смертью, по крайней мере, для Луиса. Речел никогда не ездила с Луисом на похороны.., даже на похороны Эла Лока, его приятеля-студента, который погиб, врезавшись на мотоцикле в городской автобус. Эл был постоянным гостем в их квартире, и Речел он нравился. Но на его похороны она не пошла.

"В тот день се вырвало, - неожиданно вспомнил Луис.
– У нее начинался грипп.., или что-то в таком роде. Выглядело серьезно. Но на следующий день с ней было все в порядке... После.., похорон с ней снова стало все в порядке", поправил он сам себя. Вспоминая, он подумал, что ее тошнота может быть чистой психосоматической реакцией.

– Все правильно, это ужасно. Хуже, чем ты можешь себе представить, Луис. Мы день ото дня видели, как прогрессирует ее болезнь, и сделать ничего не могли. Ее мучила постоянная боль. Казалось, ее тело ссохлось.., съежилось.., ее плечи сгорбились, а лицо осунулось, словно превратилось в маску. Руки словно птичьи лапки. Иногда я кормила ее. Я ненавидела ее, но делала это и никогда не говорила: "фу!" Когда ее боли становились совсем невыносимыми, родители давали ей кучу лекарств - сперва слабые, а потом те, которые могли превратить ее в наркоманку, если бы она выжила. Но, конечно, все знали: она уже никогда не вернется к нормальной жизни. Я считала, что она.., наша тайна от всех. Потому что мы.., хотели ее смерти, Луис, мы желали ее смерти, и нельзя было сделать так, чтоб она больше не чувствовала боли. Она выглядела таким чудовищем.., и постепенно она становилась все ужаснее и ужаснее...

Речел закрыла лицо руками.

Луис нежно коснулся се.

– Речел, тут нет ничего ужасного.

– Есть!
– закричала она.
– Есть!

– Похоже, произошло то, что и должно было случиться. Жертва долгой болезни часто становится требовательным, неприятным чудовищем, - заметил Луис.
– Идея святости, долго-страдания - романтическая фантазия. Время первым неожиданно делает отметку на привязанном к кровати пациенте. Он или она начинает мучиться, изнемогать. Окружающие не могут ничего противопоставить этому. Нельзя помочь людям, оказавшимся в такой ситуации.

Речел смотрела на Луиса, удивляясь.., почти с надеждой. Потом недоверие появилось у нее на лице.

– Ты серьезно?

Луис сумрачно улыбнулся.

– Хочешь, чтобы я показал тебе это в книге? Как насчет лежачих больных, которые кончают жизнь самоубийством? Хочешь почитать об этом? В семьях, где есть такие пациенты, нанимают сиделок, но количество самоубийств возрастает, когда до критической развязки остается где-то полгода.

– Самоубийство!

– Они глотают таблетки или вешаются, выбивают себе мозги из пистолета. Их ненависть.., их слабость.., их отвращение...их печаль, - Луис вздрогнул и осторожно соединил сжатые кулаки.
– Оставшиеся в живых чувствуют себя так, словно это они совершили убийство. Так развлекаются эти "больные".