Кладбище Кроссбоунз
Шрифт:
– Вы могли бы и не заезжать за мной. Я и сама пришла бы в участок, – заметила я.
– Мы поедем не туда. Я отвезу вас в другое место.
И Бернс покатил на юг, чертыхаясь себе под нос в адрес потока машин на Боро-Хай-стрит. Похоже, что, следя за дорогой, он забыл о моем присутствии и вспомнил лишь на набережной.
– Старший инспектор уголовного розыска. Это ведь высокий чин, верно? – спросила я.
Бернс по-прежнему не сводил глаз с дороги.
– Не очень. Я отвечаю за безопасность в моем районе.
– Большая ответственность. Неужели
– Я никому не хотел это поручать, – ответил Бернс. Мы проехали мимо электростанции в Баттерси, похожей на опрокинутый вверх ножками гигантский бетонный стол. – Мы едем на встречу с Моррисом Клеем. Слышали о таком?
– Краем уха. Он, кажется, кого-то убил?
– Верно, – хмуро подтвердил Бернс. – Четыре года назад в Бермондси проститутку по имени Джинни Андерсон. Завтра выходит из Уэндвортской тюрьмы на свободу. Какой-то ушлый адвокат сумел ровно наполовину скостить ему срок.
– На каком основании?
– На том, что якобы нет надежных улик, – вздохнул Бернс. – Полная чушь. Ему удалось убедить судью, что у Клея якобы были трудности с обучением.
– Но на самом деле все не так?
– Нет, конечно. – Бернс со злостью посмотрел на дорожную пробку впереди. – Этот скользкий ублюдок притворяется дурачком, но на самом деле водил нас за нос. Хочу проверить, насколько зорко придется за ним следить.
– Похоже, он не из числа ваших любимчиков.
– Точно. Этот Клей – хитрюга еще тот. – Бернс сердито щелкнул индикатором, будто хотел вырвать его с корнем и вышвырнуть в окно. – Хотите знать, с кем водила дружбу его мать?
– Хочу. И с кем же?
– С Рэем и Мэри Бенсон.
Я не сразу нашлась с ответом. Слышала о Бенсонах: один мой друг из муниципальной клиники Модсли был психологом-консультантом по этому делу. Рэй и Мэри несколько месяцев оставались главной пищей многих таблоидов. Фото убитых ими девушек украшали первые полосы всех газет, словно они кинозвезды. Некоторых нашли зарытыми во дворике принадлежавшего Бенсонам хостела, рядом с Саутварк-Бридж-роуд. Еще одну обнаружили в саду, другую в дымовой трубе, еще нескольких – на пустыре. Любой, кто в те дни читал газеты или смотрел телевизор, знал – причем больше, чем хотел, – о любимом занятии этой омерзительной парочки.
Тем временем в окне машины показался парк Уэндворт-Коммон. Как обычно, по дорожкам прогуливались мамаши с колясками. По периметру парка нарезали круги любители бега трусцой, не имея, видимо, никаких других дел.
– Вам доводилось бывать в Уэндворте? – поинтересовался Бернс.
– Не имела удовольствия.
– Настоящий рай, – пробормотал старший инспектор. – Полторы тысячи гавриков, сидящих на всех мыслимых видах наркоты.
Тюрьма являла собой странный гибрид готического замка и викторианского работного дома. Замызганные окна, а ворота такие огромные, что в них без труда проедет фура. Здание почти заслоняло небо.
– Добро пожаловать в самую большую каталажку Англии. – Бернс небрежно взмахнул на входе удостоверением, и дежурный охранник жестом пропустил
В комнату для допросов вел коридор длиной едва ли не в милю. Когда-то давным-давно потолок и стены здесь были белыми. Вскоре я пожалела, что не надела утром чего-то попроще. Юбка была слишком узкой и стесняла движения, каблуки щелкали по выложенному плиткой полу, как кастаньеты. По лицу моего спутника градом катился пот.
– Этого подонка сейчас держат в Онслоу, – пыхтя, пояснил Бернс, – ради его же собственной безопасности. Завтра этот типчик получит не слишком-то много пожеланий доброго пути.
– Как он убил эту девушку? – уточнила я.
– Это невозможно описать нормальными словами, – ответил Бернс и вытер лицо большим белым носовым платком. – Короче, он трахнул ее и…
– Между ними что-то было?
– Боже упаси, нет, – Бернс был потрясен моим вопросом. – Этот тип утверждает, что, мол, они были любовниками, но вы сами увидите, что он врет.
– Да, будет интересно взглянуть.
Бернс мясистым указательным пальцем подтолкнул очки выше к переносице.
– Кстати, она была чем-то похожа на вас, – взгляд старшего инспектора задержался на мне. – Миниатюрная, зеленые глаза, светлые волосы до плеч.
– Хотите сказать, я в его вкусе?
– Боюсь, да.
В коридоре наши шаги сделались громче. Я всегда ненавидела тюрьмы. В них буквально все вызывает непреодолимое желание броситься вон. Особенно тюремные звуки. Лязганье ключа в замочной скважине слышно за милю.
Как только Морриса Клея ввели в комнату для допросов, мне стало ясно, почему ему приходилось платить за секс. Седые волосы торчали в разные стороны неопрятными клочьями. Буквально все на его лице было каким-то не таким. Чересчур массивные надбровья, слишком глубоко посаженные глаза непонятно какого цвета. Судя по нездоровому цвету кожи, он уже много недель не выходил на свежий воздух.
Мы обменялись рукопожатиями; Моррис Клей задержал мою ладонь в своей на пару секунд дольше необходимого. Его прикосновение было противным и липким. Мне захотелось выбежать вон, чтобы хорошенько сполоснуть руки.
– Здорово, Моррис! – рявкнул Бернс со своего места в углу.
Клей нахохлился, подняв узкие плечи едва ли не до ушей, глаза забегали с пола на окно и обратно. Он осторожно опустился на пластмассовый стул, будто опасался, что тот под ним взорвется.
– Я слышала, что завтра вы возвращаетесь домой, – произнесла я.
– Нет у меня никакого дома, – ответил Клей. Голос высокий и надрывный; казалось, ему не хватало воздуха.
– Чушь! – оборвал его Бернс. – Вернешься к своей мамочке.
– Она умерла, – нахмурился Клей.
– И давно вы лишились матери? – уточнила я.
Мой вопрос, видимо, застал его врасплох; прежде чем ответить, он принялся медленно высчитывать что-то на пальцах.
– Пять месяцев, одну неделю и два дня назад.
– Я сочувствую вам, поверьте, – сказала я. Он продолжал изучать свои тонкие пальцы с узловатыми суставами.