Кладбище в шкафу
Шрифт:
– Эль-фий-ский! Можно было выбрать гномий или наречие огров, но они слишком гортанные…
– Избавь меня от этого! – рыкнул Голубев, с удивлением, впрочем, осознав, что Даша его не испугалась. – Не то я не погляжу, что мы на парковке. С языками что-нибудь придумаем. И да, там же, за границей, ты проходила реабилитацию. У тебя современные протезы, ты полгода училась на них ходить. Так что постарайся не бегать по улицам, создавай хотя бы видимость нормальности.
Даша лишь хмыкнула – нормальность. Так отец называл её беспомощное состояние, когда она даже до унитаза не могла добраться самостоятельно. Нормальность. Он считал её инвалидность нормальной.
Девушку
– Отец!
– Что?
– Ты хоть скажи, где я училась? – Даша больше не улыбалась. Она хотела домой, в волшебную параллель. – А то спросят, а я даже не знаю. Вдруг опять тебя опозорю.
– Не ёрничай. В Риге. В Стокгольмской школе экономики.
Даша язвительно улыбнулась:
– А чего ж не в самом Стокгольме? Денег не хватило?
– Потому что в Стокгольме у меня полно знакомых! – в очередной раз рявкнул Голубев. – Хватит трепаться, а то этот чёртов таксист нам сейчас состояние накрутит. Отдай это!
Сергей Петрович попытался вырвать у Даши из рук переноску, когда Рыжик внутри жалобно пискнул.
– Мышь! – Маргарита Максимовна панически боялась грызунов, но Даша поспешила её успокоить:
– Мам, это кот, всё нормаль…
– Ты издеваешься что ли? – процедил Сергей Петрович, в упор глядя на дочь. – Ты терпение наше с матерью на прочность проверяешь?
– Сто раз заходила речь – никаких животных дома! – Маргарита Максимовна поджала губы. – Мало того, что без спросу, так ещё и сюда его притащила?
– Он поедет в приют. – Сергей Петрович вновь хотел дёрнуть переноску, но Даша спрятала кота за спиной.
– Рыжик поедет с нами, – твёрдо сказала девушка.
– Ага, – кивнул Голубев. – А ещё мы пригласим в гости твоих дружков и затеем Вальпургиеву ночь. Да-да. Не задерживай меня, Даша, ты уже начинаешь бесить.
– Кот. Едет. С нами. – Девушка, не мигая, смотрела отцу в глаза.
– Я тебя сейчас прямо тут изобью!
Голубев замер, не успев даже поднять руку, а по спине его заструился холодный пот – кисть Дашиной правой руки искрила голубыми молниями, а неподвижное до того кольцо змейкой проползло вокруг пальца и сжалось в пружину для нападения.
– И что ты собираешься делать, дочка? – Сергей Петрович, стараясь не терять самообладания, смотрел на Дашу поверх прямоугольных очков.
– Я собираюсь сесть в машину, – ответила Даша, – и поехать к вам домой. Вместе с котом обосноваться в своей комнате и как-нибудь пережить это дурацкое лето.
Даша открыла дверь автомобиля и села на заднее сиденье.
Глава 11
От кафешки до дома идти пешком было далековато, а Даша и так уже порядком устала. Да к тому же для джинсов погода совсем неподходящая – солнце скрылось за облаками, но духота давила. Даша чувствовала, как намокла от пота поясница, подмышки и область под коленями, а чересчур плотный обед подпрыгивает в желудке при каждом шаге. Бульк, бульк! За последние две недели девушка много гуляла по городу, но сегодняшний марш-бросок занял у неё на добрых два часа дольше обычного времени, не считая перекура на обед: Даша всеми силами старалась как можно больше времени провести вдали от дома – да простит её оставшийся в одиночестве кот!
Сначала, как только приехала и освоилась, девушка ходила по центру. От и до прошла Невский, дважды сходила в Эрмитаж, поднялась наверх Смольного и обошла всю Кунсткамеру. Потом ей это наскучило. Она стала узнавать
Даша видела родной город другими глазами, понимала, что он не такой сказочный и идеальный, как казалось ей из домашнего заточения, но влюблялась в него… по-новому. Зная и видя недостатки, больше ценила достоинства. Хотя, пожив больше года в месте, о котором не могли и думать девяносто девять процентов петербуржцев, придиралась Даша тоже чаще. Ворчала на автомобильный смог, от которого ей первые три дня всё время хотелось кашлять, на людей, которые казались ей какими-то глупыми и суетливыми, на грязь и обветшалые фасады старого фонда. Не обошла вниманием девушка и сервис: свою любимую кафешку недалеко от школы Даша помнила, как тихое место, где можно было не дорого и вкусно покушать, но сегодня куриные отбивные показались ей пресными, картофельное пюре – липким, в соусе чувствовались лишь мука и варёная морковка, а чай походил на заваренный веник. Может, дело было в отсутствии лучшего друга: именно с Генкой они иногда убегали с уроков, чтобы поесть мороженого или пиццу, и без него то кафе перестало быть собой. Насчёт того, чтобы позвать за компанию кого-то другого, не могло быть и речи. Во-первых, таковых знакомых Даша не могла и не хотела вспомнить. А во-вторых, это место должно было оставаться их с Генкой местом, и если не с ним, то значит ни с кем.
И всё же, до возвращения в параллель Даша считала не просто дни – часы. Как Гарри, проводя каникулы у Дурслей, а Рыжик – как бедная Букля, которая вынуждена была тосковать в клетке: котяра безвылазно жил на втором этаже в Дашиной комнате и не привык к чётко ограниченному пространству. Он всё время громко мяукал и царапал дверь, чем чертовски злил родителей Даши. Если бы они не боялись своей дочери, то уже давно бы утопили несчастное животное в унитазе. И да – Дашины родители очень сильно её боялись.
Они знали, что их дочь – колдунья. Толком даже не понимали, что это означает, но всё равно боялись и ненавидели Дашу одновременно. Отец сутками орал на неё, как резаный, но, по крайней мере, больше не поднимал на неё руку. Мать при каждой встрече с Дашей вообще делала такое лицо, как будто сейчас упадёт в обморок. Прислуга не понимала, в чём дело: Фёдор оставался всё так же немногословен, но с Дашей был приветлив, и даже толстая домработница, казалось, на общем фоне относилась к Даше теплее, хотя и постоянно косилась на её ноги – не выглянут ли протезы? Раздражала.
Причина того, что Даша обедала в кафе, была проста: она и родители не могли есть в присутствии друг друга. Отец сверлил Дашу взглядом, жуя один кусок, казалось, целую вечность, буквально раскладывая его на молекулы ещё на этапе полости рта. Мать вообще не ела. Пила чёрный кофе с сахаром, смотрела в пустоту и сидела с тем видом, с каким обычно сидят люди, у которых изжога. У Даши от вида родителей пища становилась поперёк горла, и когда она впервые попросила у матери денег на кафе и поход в музей, та явно выдохнула с облегчением.