Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов
Шрифт:
Я посмотрела на разворот планшетки. Мне пока не доводилось подбираться так близко к передовой. К стыду моему, опасность вызвала у меня азарт. Лондэн почувствовал это.
— На переднем крае вовсе не так весело, как вам кажется, Нонетот. Я там бывал раз двадцать и всего-то единожды угодил под обстрел.
— И как?
— Страшно шумно. Держите на Балаклаву, я скажу, когда свернуть.
Мы тряслись по ухабам, а мимо проплывали картины безмятежного деревенского покоя, и невозможно было представить, что всего в десяти милях отсюда стоят друг против друга две армии, чья совокупная огневая мощь способна превратить полуостров в пустыню.
— Видели когда-нибудь русских? — спросил он, пока мы обгоняли военные грузовики,
Единственной задачей этих батарей было давать залп-другой в сторону противника, дабы показать, что мы еще здесь.
— Ни разу, сэр.
— Они, как сами понимаете, похожи на нас с вами.
— Вы хотите сказать, что они не носят ушанок и плечи у них не засыпаны снегом?
Сарказм даром не пропал.
— Извините, — сказал он. — Я вовсе не хотел показаться снисходительным. Сколько вы уже здесь?
— Две недели.
— А я два года, — сообщил Лондэн. — Но что два года, что две недели — без разницы. Направо, вон к тому домику впереди.
Я сбросила скорость и выкрутила баранку вправо, чтобы съехать на пыльную проселочную дорогу. У «динго» очень жесткие рессоры, и мы запрыгали по дороге мимо заброшенных сельских построек с отметинами давних боев. Повсюду валялись ржавые обломки и прочий военный хлам, напоминавшие, как давно тянется эта застойная война. Ходили слухи, что в глубине ничейной полосы попадаются артиллерийские снаряды еще девятнадцатого века. Остановились у КПП, Лондэн показал пропуск, и мы поехали дальше, а сверху на броню к нам подсел еще один солдат «на всякий случай». У него был запасной магазин, примотанный изолентой поверх первого, вставленного в автомат, явный признак человека, который ожидает неприятностей, а за голенищем торчал нож. Ему оставалось всего четырнадцать слов и двадцать одна минута до смерти в небольшой рощице, которая в лучшие времена могла бы послужить отличным местом для пикника. Пуля войдет у него под левой лопаткой, ударится о позвоночник, пробьет сердце и выйдет тремя дюймами ниже подмышки, упокоившись под конец в бензобаке «динго». Он умрет мгновенно, и спустя восемнадцать месяцев я буду рассказывать его родителям, как погиб их сын. Мать заплачет, а отец поблагодарит меня пересохшими губами. Но солдат этого не знал. Это были мои воспоминания, не его.
— Русский самолет! — прошептал обреченный солдат.
Лондэн приказал мне свернуть в рощу. Солдату осталось двенадцать слов. Его смерть станет первой увиденной мною на этой войне, но никак не последней. Гражданские избавлены от сего неприятного зрелища, но в армии это обычное дело, и привыкнуть к нему невозможно.
Я резко вывернула руль и как можно быстрее понеслась к роще. Мы остановились под прикрытием деревьев, следя из пятнистой тени за маленьким разведывательным самолетом. Тогда мы еще не знали, что к нашим позициям двигался передовой отряд русских коммандос. Наблюдательный пункт, куда мы направлялись, был уже полчаса как захвачен, а замеченный нами самолет поддерживал наступление с воздуха. Следом шли двадцать русских танков и пехота. Конечно, атака провалится, но лишь благодаря рации «динго». Я вывезу нас из-под огня, и Лондэн вызовет воздушную подмогу. Так и произошло. Так это происходило всегда. Нас свела вместе раскаленная степь и страх перед боем. Но мы сидели в тени берез, съежившись в чреве машины, и до нашего слуха доносилось лишь воркование куропатки да тихое гудение мотора «динго». Мы ничего не знали, нас заботил только разведсамолет, который кружил над рощицей, мешая нам добраться до наблюдательного пункта.
— Что творится? — прошептал Лондэн, прикрывая глаза рукой, чтобы лучше видеть.
— Похож на ЯК-двенадцать, — ответил солдат.
Ему осталось восемь слов. Я, как и они, смотрела вверх, но сейчас выглянула в передний люк. Сердце у меня упало: я увидела русского, который нырнул в какую-то ямку в сотне ярдов перед
— Русские! — ахнула я. — В ста ярдах прямо по курсу!
Лондэн перехватил меня за запястье, когда я потянулась захлопнуть смотровой люк.
— Рано! — прошептал он. — Заводи мотор.
Я сделала, как он велел, а Лондэн с солдатом развернулись посмотреть.
— Сколько их там? — прошипел Лондэн.
— Пятеро, может, шестеро, — ответил так же шепотом солдат. — Прямо на нас прут, гады.
— Я насчитал столько же, — ответил Лондэн. — Давайте, капрал!
Врубив мотор на полную мощь, я выжала сцепление, и «динго» рванул вперед. Почти сразу же воздух разорвали автоматные очереди. Мы испортили русским сюрприз. Застрекотало совсем рядом — наш солдат тоже открыл огонь. Его прерывал треск отдельных выстрелов Лондэнова пистолета. Я не закрыла окно бронированным щитком — мне требовался максимальный обзор. Броневичок поскакал по колеям и свернул прежде, чем набрать скорость. Пули с металлическим звоном отскакивали от брони. На спину мне навалилась какая-то тяжесть, и в поле моего зрения возникла окровавленная рука.
— Гони! — крикнул солдат. — И не останавливайся, пока не скажу!
Он еще раз дал очередь, выбросил пустой магазин, стукнул новый о свой шлем, перезарядил и снова выстрелил.
— Но ведь было не так! — пробормотала я.
Солдат уже выбрал отведенное ему время и слова! Внутри медленно закопошился ужас. Бензобак по-прежнему оставался цел… но разве его не разнесло, когда убили солдата? И тут я поняла все.
Рядовой выжил. Погиб офицер.
Я резко села в постели, тяжело дыша и обливаясь потом. Яркость воспоминаний с годами поблекла, но сейчас в них присутствовало что-то новое, неожиданное. Прокручивая картинку у себя в голове, я снова и снова смотрела, как падает окровавленная рука. Все казалось чудовищно реальным. Но было еще нечто такое, чего я никак не могла ухватить — вроде должна знать, а вспомнить не получается. Какая-то необъяснимая потеря, отсутствие чего-то неуловимого…
— Лондэн, — послышался голос во мраке. — Его звали Лондэн.
— Лондэн! — воскликнула я. — Да-да, его звали Лондэн!
— И он не погиб в Крыму. Погиб солдат.
— Нет-нет. Я только что вспомнила, как он погиб!
— Ты неверно вспомнила.
В своей синей ночной сорочке рядом сидела бабушка и крепко держала меня за руку, глядя мне в глаза поверх очков. Волосы у нее растрепались и торчали седыми кудельками. Ее слова подтолкнули мою память. Лондэн и правда выжил — он должен был выжить, иначе не смог бы вызвать авиационное подкрепление. Но даже и сейчас, проснувшись, я видела возле себя его мертвое тело. Ерунда какая-то.
— Он не погиб?
— Нет.
Со столика у кровати я взяла портрет Лондэна, который сама же и нарисовала.
— Я когда-нибудь еще видела его? — спросила я, вглядываясь в незнакомое лицо.
— О да, — ответила бабушка. — Много раз. Вообще-то ты за него замуж вышла.
— Замуж? — Память вернулась, и я разревелась. — Мы венчались в храме Божьей Матери Омаров в Суиндоне! Ты там была?
— Да, — сказала бабушка. — Ни за что на свете не пропустила бы такое событие.
Я все еще пребывала в растерянности.
— Что с ним случилось? Почему его нет со мной?
— Его устранили, — тихо ответила бабушка. — Лавуазье и «Голиаф».
— Я помню, — кивнула я. Туман в голове начал рассеиваться: словно отодвинули штору, и все случившееся хлынуло внутрь. — Джек Дэррмо. «Голиаф». Они устранили Лондэна, чтобы шантажировать меня. Но я проиграла. Мне не удалось его вернуть — и потому я здесь.
Я осеклась.
— Но как я могла о нем забыть? Я же только вчера о нем думала! Что со мной?
— Это все Аорнида, дорогая моя, — объяснила бабушка. — Она мнемоморф. Злодейка меняет воспоминания. Помнишь, сколько неприятностей она доставила тебе дома?