Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

Ффорде Джаспер

– Что тут происходит? – спросила я.

– Ты все забываешь, – просто сказала она, раскидывая руки. – Это остатки твоей памяти, которые я собрала в кучку, – если хочешь, последний оплот. Буря, маяк, водопад, ночь, ветер – это все ненастоящее. – Она подошла ближе, я даже почуяла запах ее духов. – Все это просто символическое отображение твоего сознания. Море – твой жизненный опыт, память – все, что делает тебя тем, кто ты есть. Все это улетает прочь, уходит, как вода из ванны. Вскоре башня маяка упадет в бездну, и тогда…

– И тогда?

– И

тогда я отпраздную победу. Ты ничего не будешь помнить – даже этого. Конечно, ты восстановишь навыки, лет через десять научишься завязывать шнурки. Но первые годы сможешь только слюни пускать.

Я направилась к выходу, но она окликнула меня.

– Отсюда не сбежать. Куда ты пойдешь? Для тебя есть только это место.

У самой двери я резко обернулась и выстрелила. Пуля прошла сквозь молодую женщину и, не причинив ей вреда, ударилась в стенку у нее за спиной.

– Этого мало, Четверг.

– Четверг? – отозвалась я. – Так меня зовут?

– Это не имеет значения, – усмехнулась она. – Ты не помнишь никого, кто мог бы тебе помочь.

– А разве от этого твоя победа не станет пустой? – спросила я, опуская пистолет, и потерла виски, мучительно пытаясь припомнить хоть что-нибудь.

– Самой трудной задачей было вычистить из твоего сознания то, что тебе по-настоящему дорого, – ответила женщина. – Потом мне оставалось только разбудить твои страхи, воспоминания о том, чего ты боялась больше всего. Дальше все было просто.

– Мои самые большие страхи?

Она снова улыбнулась и показала мне зеркальце. В нем ничего не отражалось, только мелькали какие-то смутные образы. Я взяла зеркало и заглянула в него, пытаясь понять, что именно я вижу.

– Это картины твоей жизни, – сказала она. – Твои воспоминания: любимые люди, все, чем ты дорожила, и все, чего ты боялась. Любое из них я могу по собственному желанию изменить или даже стереть полностью. Но прежде я заставлю тебя еще раз увидеть самое страшное. Смотри же, Четверг, смотри и ощути потерю брата в последний раз!

Зеркало показало мне картины какой-то далекой войны, жестокую смерть чем-то знакомого мне солдата, и чувство утраты вспыхнуло у меня в груди. Женщина рассмеялась, и картины повторились, на сей раз яснее и четче. Я закрыла глаза, чтобы не видеть этого кошмара, но тут же снова в ужасе распахнула их. На самом краю сознания промелькнуло кое-что еще, темное и страшное, стремящееся поглотить меня. Я ахнула, и женщина ощутила мой страх.

– Что это? – воскликнула она. – Я что-то упустила? Страшнее Крыма? Дай посмотреть!

Она попыталась вырвать у меня зеркало, но я уронила его. Оно разбилось о бетонный пол, и до моего слуха донесся глухой удар в стальную дверь пятью этажами ниже.

– Что это? – настойчиво повторила она свой вопрос.

И я поняла, что увидела. Именно его присутствие, столько лет маячившее незваным гостем на задворках подсознания, являлось оружием, необходимым мне для победы над ней.

– Мой самый жуткий кошмар, – ответила я. – А теперь и твой.

– Но этого

не может быть! Твой самый страшный кошмар – это Крым, гибель твоего брата! Я знаю, я обыскивала твой разум!

– Тогда, – медленно проговорила я, обретая силы по мере того, как эта женщина теряла уверенность, – тебе следовало искать получше.

– Но это все равно тебе уже не поможет! – дрожащим голосом проговорила она. – Оно не сможет войти, будь уверена!

Послышался громкий треск – стальная дверь на первом этаже слетела с петель.

– Опять ошибка, – тихо сказала я. – Ты звала его, и оно пришло.

Она бросилась к лестнице и закричала:

– Кто там? Кто ты? Что ты?

Но ответа не было. Только тихий вздох и медленные шаги вверх по лестнице. Я выглянула из окна и увидела, как очередной кусок скалистого острова канул во тьму. Теперь маяк висел над самой бездной, и я смотрела прямо в беснующиеся глубины. По башне пробежала дрожь, от потолка отвалился кусок штукатурки.

– Четверг! – жалко взвизгнула она. – Ты можешь управлять им! Останови его!

Она захлопнула дверь на лестницу и дрожащими руками задвинула засов.

– Я могла бы загнать его назад, если бы захотела, – сказала я перепуганной женщине. – Но я не хочу. Ты велела мне посмотреть в лицо моим страхам – теперь мы сделаем это вместе.

Маяк снова вздрогнул, по стене пошла трещина, сквозь которую виднелось бушующее море. Дуговая лампа с металлическим скрежетом остановилась. Послышался глухой удар в дверь.

– Всегда найдется рыбка покрупнее, Аорнида, – медленно проговорила я, внезапно вспомнив, кто она такая. Прошлое начало выступать из тумана. – Как и все Аиды, ты ленива. Ты решила, что гибель Антона – худшее, что можно выловить из моей памяти, и не стала искать дальше. Ты не дала себе труда порыться в моем подсознании. Это старые, ужасные вещи, от которых мы в детстве просыпаемся, кошмары, которых наяву мы почти и не помним, страхи, которые мы загоняем в самый дальний уголок памяти, но они никуда не деваются и глумятся над нами издалека.

Дверь рухнула внутрь комнаты, маяк содрогнулся, и часть стены отвалилась. В комнату ворвался ледяной ветер, потолок провис на два фута, и от разорванного кабеля посыпались искры. Аорнида, оцепенев, смотрела на возникшую в дверях фигуру, тихонько бормочущую себе под нос какую-то бессмыслицу.

– Нет! – заскулила она. – Простите, я не хотела потревожить вас, я…

Волосы у сестры Ахерона побелели как снег, из пересохшего горла не мог вырваться ни единый звук. Я опустила взгляд и повернулась к двери, следя краем глаза за приближающейся к моей мучительнице огромной тенью. Женщина упала на колени и зарыдала, отчаянно и беззвучно. Я перешагнула сорванную с петель дверь и ринулась вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Когда я выскочила наружу, скала опять задрожала и коническая крыша маяка ухнула вниз среди града кирпичей и обломков ржавого железа. Голос наконец вернулся к Аорниде, и она пронзительно закричала.