Кладоискатель и доспехи нацистов
Шрифт:
Я лихорадочно соображал, что же предпринять. Мозгами шевелить требовалось очень быстро, так как времени на все про все оставалось секунд двадцать, — а потом немцы появятся в доме.
Но я знал, что делать. Следовало бежать: садами, огородами, как угодно, лишь бы прорваться сквозь заслон «светлых братьев». Уносить Доспехи в руке при этом неудобно, и я вывернул на пол сумку. Под тяжеленной аммуницией со скрипом прогнулись доски. Я выдернул из внутреннего кармана «стечкин», положил рядом и буквально занырнул в латы, нацепив их прямо поверх куртки. На
Дверь в жилую половину открывалась наружу. Едва ее потянули на себя, как я с разбегу врезал по ней ногой. Доспехи увеличили мой вес килограммов на двадцать, и удар получился приличным. В тамбуре заорали. Я дал короткую очередь в дверь и ломанулся к окну, выходящему на заднюю сторону двора. Распахнув рамы, я перелез через подоконник и спрыгнул на землю. Проверять, холостыми ли патронами заряжены автоматы «светлых братьев», отчаянно не хотелось, и я пустился наутек.
Пуганул я немцев здорово. Не сразу врубившись, что имеют дело с одиночным противником, они сосредоточились у крыльца и тем самым дали мне фору во времени.
Я затаился под кустами смородины в тенистом саду напротив участка Пухлого. Отсюда хорошо просматривался его двор. Немцы суетились, разворачиваясь в цепь, и двинулись в мою сторону, пристально всматриваясь в кусты и кроны деревьев.
«Хрена лысого вы меня достанете, ребята!» — подумал я. У меня появился веселый и злобный боевой настрой. Немцы озирались, не желая втягивать в разборки местное население. Милиция тут была им не нужна.
— Паситесь, козлята, — пробормотал я, прикинул, надежно ли прикроет меня картофельная ботва, и выскользнул из-под воняющих человеческим гумусом кустов.
Я быстро полз между грядок, надеясь, что смородина заслонит предательски шевелящуюся ботву. Расчет оправдался — немцы меня не заметили, далеко было. Я обошел соседский дом, из которого никто благоразумно не высовывался, и прокрался на участок Пухлого.
«Светлые» оставили охранять дом баскетбольного роста братана, который слонялся по двору, повесив на шею автомат. Увидев меня, сторож остолбенел и запоздало схватился за оружие. Он не был готов к встрече с воином в сияющих доспехах. Я и сам поздновато его заметил, но у меня имелось солидное преимущество — «стечкин» был наготове, я крепко сжимал его обеими руками.
«Светлый брат» дернул вверх цевье, намереваясь перехватить за рукоять и срезать меня очередью. Я не дал ему времени заполучить приз, хладнокровно, как в тире, положив маслину в лобешник. Немец крутнулся на месте и упал, конвульсивно суча в пыли ногами. — Это вам не пейнтбол, ребятушки, — процедил я и поспешил ретироваться, пока на выстрел не прибежали охотники.
Я победно пересек двор и достал из-под застрехи убранные перед походом ключи от «Нивы». Взял у
Я торопился в город. Надо было узнать, что случилось с Маринкой. Ничто меня больше так не терзало, как тревога за жену. Я убрал Доспехи Чистоты в багажник и стартовал. Странная отвага овладела мною. Я знал, что еду воевать. Мстить и сражаться. Иного выхода «Светлое братство» мне не оставило.
Я пересек Синявино-1 и у выезда на Мурманское шоссе остановился, пропуская идущие по главной дороге машины. Поправил зеркало заднего вида. В дрожащем отражении промелькнуло лицо. Неприятно поразил властный прищур глаз, словно принадлежащий чужому человеку.
Дома меня ждали. Живая и невредимая Маринка, стушевавшийся тесть и теща с недосказанными упреками. Последнее было малозначительным фактором, главное, что с женой ничего не случилось.
— Я так боялась за тебя, когда узнала от папы, куда ты уехал, — прошептала Маринка, повиснув у меня на шее.
— Так вот, значит, кто меня впиндюрил, — догадался я.
— Не злись на папу. Его спрашивали, — вступилась за отца Маринка, — а что он им мог сказать?
— Наврал бы что-нибудь, — неприязненно покосился я на тестя.
— Папа не такой человек, — вздохнула Маринка, не стесняясь родителей. — К тому же пойми, даже лучше, что он сразу правду сказал, а не стал запираться. Для всех нас лучше. Ты в наше положение войди.
— Мне — легко, — молвил я, вспоминая жуткого проводника смерти рядом с головой мертвого Акима, нелепо погибшего Балдориса, Глинника с перерезанной глоткой и Диму, ползущего с раскореженным тазом. — Для меня войти в чужое положение не составляет труда, ты же знаешь, дорогая.
— Напрасно ты так, — укорила жена, догадавшись о моих чувствах.
— Напрасно вы так, Илья, — неожиданно сварливым тоном заявила теща. — Вы бы посмотрели, что тут творилось. Полный дом бандитов. Все обыскали, пулемет ваш дурацкий нашли. Мы до сих пор оправиться не можем. Чуть нас всех не перебили. Так что нам расхлебывать ваши приключения нет нужды.
— Разумеется, — согласился я, сожалея, что эта дура не поучаствовала в кровавой мясорубке, устроенной по их наводке древолазом засадным в синявинском лесу. — Бесспорно, вы правы.
— Конечно, я права, — безапелляционно ответствовала Валерия Львовна. — И еще раз повторю: ваши проблемы нам не нужны. Решайте их сами, без нашего участия! И не впутывайте в разборки мою дочь!
— Мама, — осадила ее Маринка.
— А я только было собрался поселиться у вас, — сразил я наповал родню. — Мне ведь, сами понимаете, жить негде. Квартиру мою разбомбили. Да вам Марина, наверное, об этом рассказывала.
Теща едва не превратилась в соляной столп, однако она была женщиной слишком деятельной, чтобы безропотно сносить удары судьбы.