Клан Одержимого
Шрифт:
Вряд ди он понимал, что задирал женщину, видя перед собой юношу.
Скорее всего, он поискал того, кто физически слабее и вряд ли сможет дать ему отпор.
Он думал, что трое стройных и щуплых молодых людей, не посмеют сопротивляться семерым здоровым матросам головорезам.
— Ганс, ну что ты докопался до парня? Он сейчас скормит твои бубенчики портовым псам! — проорал кто-то из его друзей
— Давно пора, все портовые шлюхи, которых обманул боцман Ганс Хайдеггер будут рады, — прохрипел второй.
—
Ганс. Так я и думал. Германец. Как в воду глядел.
Ганс улыбнулся, он все еще держал руки над плечами. Он окинул взором меня и Элайну, посмотрел на Аарта и Андреаса.
— Всё. Ухожу.
Он отступил на шаг и лезвие Дарии теперь не касалось его.
— Мне надо отлить, — он рыгнул и снова улыбнулся. Матрос собирался уйти, но я стоял у него на пути, он еще раз посмотрел на меня и спросил:
— Чего надо?
— Так не пойдет, задета честь моего, друга. Встань на колени и извинись! — я грозно смотрел ему прямо в глаза.
И тут я услышал, как Дария обнажила свою шпагу и приставила ее к шее матроса.
Музыка стихла люди перестали говорить весть трактир обернулся к нашему столику.
Нависла зловещая тишина, которую нарушил обидчик маркизы.
— Ахахаха, — разразился смехом пьяный моряк, он повернулся к своей компании, — вы слышали? Задета его честь? Он хочет, чтобы я встал на колени, — последние слова он произнес, захлебываясь смехом так, что их его глаз лились слезы. Его компания его поддержала. Они громко смеялись.
— Сейчас. Уже встаю, — он поправлял полы своего кафтана, делая вид, что собирается опуститься на колени.
Я почувствовал, что это был пустой треп. Он резко отскочил назад.
В следующее мгновение шесть обнаженных клинков смотрели на нас своими остриями.
Мы все не замедлили сделать тоже самое, готовые скрестить свое оружие с гамбургскими моряками.
— Я и мои парни искромсаем вас на лоскуты. А тебе не избежать смерти, — он медленно поднял свой клинок мне в лицо.
— Да ты философ…, — я дерзко улыбался боцману во весь рот, — никому еще не удалось избежать встречи с этой мерзкой старухой — смертью.
— Я тебя сожру, — он продолжал смеяться.
Но я прервал его мерзкий смех
— Чтож если тебе смешно, то предлагаю честный поединок один на один. Господа моряки, — я повернулся к нему вполоборота и обратился к немцам, — если я разрежу его штаны на лоскуты, то вы ставите мне и мои друзьям по кружке пива. Если он убьет меня, то вы отпускаете моих друзей на четыре стороны, — я подчёркнуто спокойно смотрел в сторону германских моряков, — вы согласны?
Аарт и маркиза пытались возразить, но я приказал жестом ждать ответа от друзей незадачливого забияки.
Те
— Я-я, рихтихь, ганц, клар!(нем. все верно, мы согласны) Мы согласны! — ответил один из них видя, что его товарищи не возражают и хотят понаблюдать за поединком.
— Одно условие — поединок будет проходить на двух сдвинутых столах, если кто-то коснется пола, то он проиграл.
Я посмотрел на столы — они были довольно внушительных размеров.
— Я согласен, — надменно ответил моряк, сделал шаг назад и взмахнул своей шпагой.
Мы с немцами освободили два близлежащих стола от посуды и сдвинули их вместе.
Образовался небольшой ринг размером четыре на три метра.
Одним движением я скинул куртку. Я посмотрел на Элайну.
Все же я немного переживал, что все увидят ее приятные округлости, но полупиждак-полукафтан прекрасно скрывал ее фигуру.
Я ловко вскочил на стол, и, с готовясь к поединку, трижды со свистом разрезал воздух своей шпагой.
Сорвав аплодисменты публики, я изящно поклонился.
Мои друзья посмотрели на противника. Он тоже скинул верхнюю одежду и остался в рубахе и штанах.
Он выглядел плотным качком, и я опасался, что этот немец обладает высокой скоростью.
Моряк, кряхтя и покачиваясь, поднялся на площадку для поединка.
Но все мои опасения были напрасными.
Я разделался с ним в считанные секунды. Многие даже не успели толком заметить, как я это проделал.
Я не стал дожидаться отмашки и сразу бросился в атаку. Немец не ожидал такой прыти и это послужило причиной его поражения. Зазвучали клинки, я мысленно считал удары своей шпаги. Примерно по два удара в секунду. Восемь, девять, десять, пауза.
Матрос взвыл. Его штаны на ягодицах были распороты по диагонали. Они тут же окрасились в красное.
В таверне раздался смех и вздох восхищения.
Немец пришел в ярость и попробовал атаковать, но я словно оса моментально уворачивался и сёк своего противника. Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, пауза.
Противник снова взвыл.
Аарт исступленно стучал ладонью по столу и кричал, восхищено разглядывая меня и свою возлюбленную.
Я не терял концентрацию ни на секунду.
Тридцать три, пауза.
Снова стон отчаяния.
Немец выронил шпагу и держался двумя руками за свой окровавленный зад.
Я не давал ему перевести дух. Разогнавшись, я подпрыгнул, как на пружинах, и, схватившись руками за люстру, описал в воздухе большой полукруг. Я закончил движение ударом двух ног Гансу в грудь, столкнув противника со стола.
Трактир восторженно взвыл, словно римский Колизей, во время гладиаторского боя.
Люди кричали, взметнув руки верх и наблюдая этот удивительный поединок.