Клан волчицы
Шрифт:
Валерия же, наоборот, хлопотала вокруг дочери.
Передав Клаудии острый атам, она сжала в руках жертвенное животное. Не моргнув глазом, та уверенным движением перерезала кролику горло.
Анаид приходилось видеть, как приносят в жертву свиней, кур и кроликов, но она еще не встречала девочки в возрасте Клаудии, так ловко орудовавшей жертвенным ножом. Валерия подставила под струю серебряное блюдо. Кровь разлилась по блюду затейливыми узорами.
Клаудия передала обоюдоострый атам Валерии, которая мгновенно вспорола умирающему кролику брюхо. На блюдо вывалились еще теплые внутренности.
Мать с дочерью склонились над
Положение печени и кишок жертвенного животного поведало им нечто настолько очевидное, что Валерия и Клаудия только многозначительно переглянулись и молча кивнули друг другу. Анаид, естественно, не разбиралась в кроличьих потрохах, но, поняв, что мать и дочь понимают друг друга без слов, пожалела о разговоре с Валерией на кухне. Клаудия заговорила первая:
— Внутренности жертвы свидетельствуют, что ты сможешь поговорить с Селеной в сиракузских катакомбах.
— А что это за сиракузские катакомбы? — удивленно спросила Анаид.
С этими словами она покосилась на Клаудию, ожидая очередной отповеди за невежество, но бледная дочь Валерии промолчала, словно ничего не слышала. Она явно решила убить Анаид презрением, показывая, что та больше для нее не существует.
За Клаудию ответила Валерия:
— Сиракузские катакомбы — это бывшие штольни, где в древности добывали известняк. Из этого камня построены самые лучшие здания Сиракуз — храм Юпитера, театр и крепость на острове Ортигия. [15] Семь тысяч пленников, захваченных во время войны с Афинами, [16] гнули спины в этих катакомбах, а затем были проданы в рабство.
15
Ортигия — лежащий напротив Сиракуз остров, составлявший один из четырех (пяти?) кварталов города. Здесь находились храмы Артемиды и Афины, хлебные амбары, дворец и акрополь. Ортигия была отделена от остального города узким проливом, через который был перекинут мост.
16
В ходе Пелопоннесской войны (431–404 до н. э.) между Афинами и прочими греческими государствами, афинская армия в 415 году отправилась на Сицилию для реализации плана расширения Афинского господства в западном направлении. Первоначально без препятствий добравшаяся до Сицилии, экспедиция афинян затем безнадежно застряла под стенами Сиракуз. В конце концов афинский флот был разбит, а сухопутная афинская армия блокирована на острове без подкреплений и продовольствия. Измученная голодом и потерями, она отступила от Сиракуз вглубь острова и бесславно капитулировала перед сицилийцами.
— И там я смогу поговорить с Селеной?
— Так гласит гадание.
В этот момент в зале появилась Крисельда. В руках у нее был поднос, на котором стоял кувшин и четыре чаши. Хватило нескольких пролитых на пол капель жертвенной крови, чтобы неловкая Крисельда поскользнулась. Кувшин она удержала, но чаши полетели с подноса и разбились.
Валерия и Клаудия застыли на месте. Смущенно извинившись, Крисельда наклонилась и начала подбирать осколки, но Валерия и Клаудия в один голос воскликнули «стой!» — и Крисельда застыла на месте.
У Валерии и Клаудии был
— В чем дело? — спросила Крисельда.
— Ничего не трогай! Сначала мы прочтем заклинания, отводящие зло!
— Какое зло?
— Ты что, сама не видишь?! — Валерия всплеснула руками.
Наклонившись над черепками, разлетевшимися по выложенному желтой плиткой полу, Крисельда стала внимательно их разглядывать. Внезапно она охнула и с испуганным видом поднесла ладонь ко рту.
— Я вижу скорую смерть, — пробормотала Клаудия. — Страшную смерть…
— Я вижу огонь! — воздев руки, добавила Валерия. — Грозное пламя, готовое пожрать чью-то жизнь.
— Я вижу муки, слезы и страдания, — сказала Клаудия и закрыла лицо руками.
Анаид не сводила глаз с Крисельды, застывшей на корточках над осколками и с ужасом внимающей этим грозным словам. Этрусские прорицательницы славились даром провидения, и никому не пришло бы в голову пренебрегать их предсказаниями.
Глядя на Крисельду, Анаид тоже затрепетала. Воздух пульсировал от недобрых предвестий.
В тот вечер ни у кого не было аппетита, и жаркое из кролика осталось нетронутым.
Чтобы Клаудия потихоньку не улизнула, Анаид окружила спальню мощной защитой.
Клаудия не могла уснуть. Она хрипела и тяжело дышала.
— Хочешь, я положу руку тебе на лоб? Станет легче, — предложила Анаид.
— Пошла ты знаешь куда, паршивая ябеда! — прошипела сквозь зубы Клаудия.
Анаид съежилась на кровати. Какая несправедливость! Она же старается защитить Клаудию! Помочь ей! А та, вместо того чтобы сказать ей спасибо, теперь ненавидит Анаид больше, чем свою мать и всех одиор вместе взятых!
Клаудия спала плохо, ворочалась с боку на бок, стонала, часто просыпалась, вставала и, тяжело дыша, подходила к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Из окна пахло жасмином и глициниями, но через некоторое время Анаид почувствовала уже знакомый резкий неприятный запах.
Девочка насторожилась. Приближалась одиора. Ей было не преодолеть созданную Анаид защиту, и она была бессильна что-либо предпринять, не имея возможности взглянуть жертве в глаза. В ее власти было только таиться под окном и беззвучно звать Клаудию, рвавшуюся на этот зов, как теленок на мычание матери.
Вскочив, Клаудия бросилась к одежде.
— Ты куда? — спросила Анаид, тоже вскочившая с кровати и вставшая между Клаудией и стулом с одеждой.
— К Бруно! Он заболел! Я ему нужна! — пробормотала Клаудия, пытаясь дотянуться до джинсов.
— Откуда ты знаешь? — спросила Анаид и зажгла свет.
— Знаю и все! Я ведь тоже колдунья! Помнишь дурное знамение? Оно предвещало смерть Бруно.
— Ты ошибаешься.
— Замолчи!
Однако заткнуть рот Анаид было не так просто. Погасив свет, она взяла Клаудию за руку и подвела к открытому окну. На фоне деревьев был ясно различим женский силуэт.
— Ты ее видишь?
— Конечно, вижу! Это двоюродная сестра Бруно. Она пришла за мной.
— Ты совсем спятила! Это же одиора! Она сосет у тебя кровь. Поэтому-то тебе так плохо. Поэтому ты стонешь во сне, поэтому у тебя болит сердце! Покажи мне грудь, и я найду там ранку…
— Не прикасайся ко мне!
Анаид опустила руки.
Клаудия с изменившимся лицом кашляла и с трудом дышала.
— Почему мне никак не выйти из спальни?
— Я защитила ее, чтобы тебе не причинили вреда.