Клан волчицы
Шрифт:
— Произошло извержение? — дрожащим голосом спросила та.
— Весь склон и половина долины покрыты застывшей лавой, — пояснила Крисельда.
— Этна спокойно спала, — глядя Анаид прямо в глаза, пробормотала Лукреция. — Но кто-то ее пробудил. Мы этого не делали. Скажи, это ты?
Анаид стало не по себе. Неужели она действительно чуть не испепелила половину Сицилии только из-за того, что почувствовала себя несчастной и захотела умереть? Посвященная омниора не имеет права причинять ущерб людям, даже впав в отчаяние…
— Извините.
Вздрогнув, Лукреция провела рукой по лицу Анаид и коснулась висевших у нее на шее кусочков черного камня.
— Выходит, ты способна повелевать Огнем…
— Значит, ты можешь еще больше помочь Анаид, — сказала Лукреции тетушка Крисельда.
— Хорошо. Я покажу ей, как сделать непобедимый атам из небесного камня, и открою тайные свойства Огня.
Анаид залилась краской при мысли о том, какую высокую честь окажет ей Лукреция. Ведь кроме самой предводительницы Клана Змеи и ее будущей преемницы, тайн Огня не знал никто.
— Сделав это, я смогу спокойно умереть, — пробормотала Лукреция. — Анаид, детка, дай мне руку, — добавила она.
Взяв протянутую руку девочки, Лукреция долго гладила ее.
— Ты помнишь песню, которую пела Деметра, когда врачевала больных? — спросила у Анаид тетушка Крисельда.
Анаид кивнула. Она помнила эту песню наизусть.
— Тогда возложи руки на Клаудию, — попросила Крисельда. — Все колдуньи из рода Цинулис умеют врачевать, но ты самая молодая из нас и при этом, кажется, самая сильная. Как знать, может, у тебя получится лучше, чем у меня…
Лукреция раздела Клаудию, и Анаид увидела маленькую ранку, сквозь которую дочь Валерии покидала жизнь.
Возложив на Клаудию обе руки, Анаид почувствовала, что где-то рядом притаилась смерть, и решительно затянула древнюю песнь.
Как и в прошлый раз, она ощутила обжигающий холод, перетекавший в нее из тела Клаудии. Дочь Валерии постепенно возвращалась к жизни, а Анаид теряла силы, ее трясло от холода и изнеможения, но она не сдавалась. Ее пальцы словно бы вытянулись. Она гладила ими сердце Клаудии, наливавшееся жизнью и стучавшее все быстрее и быстрее.
Анаид продолжала до тех пор, пока Лукреция не пробормотала:
— Довольно. Сейчас тебе станет плохо. Отдохни.
Анаид рухнула в объятия тети Крисельды, но тут же отшатнулась, увидев в руках той проклятый свитер, заколдованный Кристиной Олав.
— Сожги его! Сожги его немедленно! Он заколдован!
— Ну и что?
— Как это — ну и что?! Он заколдован одиорой! — возмущенно крикнула Анаид.
Крисельда насильно натянула свитер на слишком слабую для сопротивления девочку.
— Этот свитер спас жизнь вам обеим. В нем заключены добрые чары.
Анаид тут же согрелась.
Выходит… Выходит, Кристина Олав действительно желала ее спасти?
Не в силах ничего понять, Анаид забылась крепким сном.
Завтракать сели у входа в пещеру,
На камнях расстелили клетчатую скатерть. На нее положили салфетки и поставили кувшин с молоком. Из пещеры принесли свежий хлеб, испеченный колдуньями Клана Змеи, масло и овечий сыр, приготовленные Кланом Лани, и любимое лакомство колдуний Клана Вороны — варенье из лесных ягод.
Сидевшая рядом с Анаид Клаудия налила ей чашку молока. Анаид обильно посыпала сахаром плававшие на его поверхности сливки. Ей очень хотелось немедленно их проглотить, но она протянула чашку Клаудии.
— На, попробуй!
— Ты что, рехнулась?!
— Это же сливки с сахаром. Пальчики оближешь!
— Ты хоть представляешь, сколько в них калорий?!
Сливок было немного, и Анаид не стала настаивать, но все-таки пробормотала:
— Ты и так — кожа да кости.
— Это я раньше была такая. А тут нас откармливают как на убой. Скоро я разжирею как свинья, и Бруно не захочет даже смотреть на меня.
Анаид почувствовала укол ревности. После всею произошедшего Клаудия была с ней подчеркнуто вежлива, но сердечными тайнами делиться не спешила.
— Вряд ли, — набравшись смелости, заявила Анаид. — Он души в тебе не чает. По-моему, он будет носить тебя на руках, даже если ты разжиреешь, как борец сумо, и покроешь себя татуировками словно маорийский вождь.
Довольная Клаудия усмехнулась и впилась зубами в кусок хлеба, густо намазанный маслом и вареньем. Деловито жуя, она нахмурилась и недоверчиво спросила:
— А ты откуда знаешь?
— Я пошла за тобой и видела, как он целовал тебя тем вечером, на дне рождения.
— Значит, ты все-таки следила за мной?! — уперев руки в бока, воскликнула Клаудия.
Анаид смущенно опустила глаза.
— Ну да. Извини. Но это было не из-за одиоры. Я пошла за тобой по другой причине.
— По какой еще другой причине?!
— Потому… Потому что я еще ни разу не была ни у кого на дне рождения…
— Почему?!
— Меня не приглашали, — пробормотала Анаид, закрыв покрасневшее лицо руками.
— Но… Но почему ты мне не сказала?
— Ты меня ненавидела.
— Естественно.
— Что значит — естественно?! — возмутилась Анаид. — Я не сделала тебе ничего плохого!
— Это тебе так кажется!
Анаид поперхнулась бутербродом, а Клаудия в непринужденной итальянской манере пересчитала на пальцах причины, по которым Анаид с самого начала вызвала у нее вполне естественную неприязнь:
— Во-первых, ты внучка великой Деметры. Во-вторых, ты дочь Избранницы Селены. В-третьих, ты окружена ореолом тайны. В-четвертых, ты красавица. В-пятых, ты умница. В-шестых, у тебя огромная сила. В-седьмых, ты паинька. В-восьмых, ты подглядывала за мной и ябедничала маме. В-девятых, тебя посвятили вместо меня. А самое главное — все мальчики в моей компании только и думают теперь о том, как бы тебе понравиться!