Кларенс и Джульетта
Шрифт:
— Его убили ножом.
— Как?
— Ножом.
— Кто убил его?
— Американцы, — сказал первый. — Гринго!
— Такие, как ты, — сказал второй и подступил ближе. — Сразу влез на его место, видали! Хорошо, а?
«Зачем вы приехали в Нью-Йорк? — хотел закричать Кларенс. — Уплывайте на свой остров и там хоть с голоду мрите! Там! А мне до вас нет дела!»
— У Бернардо есть мать? — спросил он.
— Как у тебя, наверно, — недобро усмехнулся первый.
— А отец?
— Давно на кладбище.
—
— Ты американец, — сказал первый, — ты быстрее найдешь работу.
— Это младший брат Бернардо, — показал второй на того, который с начала разговора не проронил еще ни слова. — Он будет здесь сидеть. Он в профсоюзе.
Мэнэджер, нетерпеливо выслушав Кларенса, ограничился одной фразой:
— Твое дело. Ты видел, что улицу сегодня подметал старый Треси? Он больше не может быть официантом. О'кэй!
О'кэй! Все в порядке? Его вычеркнули из жизни за то, что он пожалел мать Бернардо, убитого в драке? Это называется все в порядке? Он еще не успел даже подсчитать за один день, какие чаевые можно собрать, отгоняя чужие машины на стоянку. И уже не подсчитает. Его выбросили. О'кэй! В одном доме на западной стороне сегодня, возможно, блеснет короткая улыбка даже на похоронах Бернардо. Невидимая улыбка надежды и благодарения богу за младшего сына. Богу, не Кларенсу.
А что будет в его доме на восточной стороне? Что скажет Джульетта? Еще вчера она мечтала, как они пойдут к отцу, едва только купят ей новое платье, а ему, Кларенсу, костюм.
И вот он идет по городу. Безработный. В этом городе много людей. В нем очень много людей. Они говорят на разных языках и видят сны о разных странах. Но все они живут под одним небом, и сегодня Кларенс уступил свое счастье младшему брату Бернардо, так и не открывшему рта. Пусть говорят, что в Нью-Йорке все живут врозь, рассыпаясь, как горох, если их вытряхнет беда из кастрюльки.
Кларенс, но что ты скажешь Джульетте?
Он остановился, чтобы собраться с мыслями. В конце концов брошена метла. О ней не стоит жалеть. А больше ничего не случилось. Грохот подземки мешал ему придумать надежные слова, когда он ехал домой. Вагон качало из стороны в сторону. На станции, где Кларенс выходил, вдоль лестниц густо лепились, жались друг к другу разномастные лавки, и в них продавалось все: от парижских духов до восточных сладостей. Жизнь удивительно похожа на сон. Но она хуже сна. Смешно!
Кларенс вышел на воздух, пересек свою улицу и, подняв глаза, в нерешительности замедлил шаг.
Перед ним стоял Рич.
Он стоял, заложив руки в карманы. Возможно, сжимал в одной руке нож.
— Ты выбрал слишком светлое время для драки, — сказал Кларенс, — и очень плохой момент. Я зол. Я не пожалею тебя, если ты нападешь.
— Я пришел не драться, а помочь тебе, — ответил Рич.
— Врешь, — почти крикнул
Рич повел его к реке, к лавчонкам, полным месива из зелено-ржавых крабов, к прилавкам, заваленным огородной зеленью, к барам, на дверях которых болтались таблички «Молодым людям вход воспрещается», потому что там играли в азартные игры. Именно это и привлекало сюда молодых людей. А таблички висели только для полиции. Раз есть табличка, полиция даже не заглядывает. Забота о нравственности налицо. Так объяснил Рич у двери бара.
Ах, ладно, Кларенса это нисколько не волновало. Кто хочет, пусть себе играет хоть до смерти.
Рич толкнул дверь, и они вошли. Кларенс вдруг подумал, что Рич обманул его и решил расправиться здесь, где-то в укромном углу. В таких сумрачных, сыроватых барах возле доков было множество укромных углов.
Но Рич сказал, когда они сели за столик для двоих:
— Можно получить сразу пятьсот долларов.
Кларенс безнадежно усмехнулся.
— Может быть, даже тысячу? Или две?
— Можно получить пятьсот долларов, — повторил Рич.
Кларенс снова недоверчиво и раздраженно пожал плечами. Глупость Рича бесила его.
— Как?
— Легко, — сказал Рич.
— Кокнуть бармена? — спросил Кларенс и насмешливо показал глазами на стойку.
— Я познакомлю тебя с ребятами, которым нужна твоя помощь.
— Какая?
— Они хотят почистить магазин.
«Ты подлец и дурак», — хотел сказать ему Кларенс. Но это были бы, наверно, бесполезные слова, и он машинально спросил:
— Какой еще там магазин?
— Я не знаю, — ухмыляясь, ответил Рич. — Достаточно тебе того, что я покажу этих ребят. Им нужна машина. Остальное они скажут сами. Пойдем.
У Рича были узкие глаза и узкий лоб. Только брови — толстые, мохнатые. Сросшиеся в одну черную жирную черту. Как может родной брат до того не походить на сестру, быть совсем другим? Лицо другое, и человек другой. И все же это был брат Джульетты.
— Идем, — согласился Кларенс.
Перешли в соседнюю комнату с низким деревянным потолком, выкрашенным мутной синей краской. В узкие окошки пробивалось так мало света, что плохо различались лица. За большим столом сидело четверо, это Кларенс увидел. Потом глаза постепенно стали привыкать.
— Вот он, Ринальдо, — сказал Рич.
Ринальдо, худой, с косиной в глазах, с костистым носом, придавил сигаретку о дно пепельницы и высморкался в бумажную салфетку.
— Проклятая простуда, — сказал он. — Садитесь.
Кларенсу не терпелось опрокинуть стол на этого Ринальдо. Так и чесались руки. Ринальдо еще поковырялся зубочисткой во рту, присматриваясь к Кларенсу, и наконец указал большим пальцем в сторону своему соседу, плечистому парню с раздвоенным подбородком.
Парень вскочил и включил радиолу, кинув в нее монету.