Классическая проза Дальнего Востока
Шрифт:
В доме, куда забежала монашка, были только молодая хозяйка и ее маленький сын; муж ушел на заработки. Женщина хотела прогнать монашку, но та рассказала, что с ней случилось, и стала умолять позволить ей переночевать, и женщина пожалела ее и позволила остаться. Она одолжила монашке свои штаны, и они договорились, что та через три дня их вернет. Монашка ушла от нее еще затемно.
Возвращается муж, снимает с себя грязную одежду, хочет переодеться. Жена открывает сундук, ищет - ничего нет, только ее штаны лежат. Тут она поняла, что в суматохе дала монашке мужнины
– Вчера ночью приходил монах, он надел штаны и ушел.
Муж заподозрил неладное, стал расспрашивать сына, а тот все подробно рассказал: как пришел ночью монах, как жалобно просил мать, как остался на ночь, как та одолжила ему штаны, и как он еще затемно ушел.
Жена уверяла, что это была монашка, а не монах, но муж не поверил. Сначала он изругал ее, а потом избил, да еще пошел рассказать соседям, а те передали другим, так что все узнали об этой истории. Жена не стерпела обиды и повесилась.
На следующее утро муж открыл двери и увидел, что пришла монашка вернуть штаны, да еще принесла в благодарность корзинку с печеньем.
Указав на монашку, мальчик сказал: "Вот монах, что у нас ночевал позавчера".
Муж в раскаянии стал бить мальчика, да так, что забил его до смерти перед гробом матери, а потом и сам повесился.
Соседи не хотели вмешивать власти, сами похоронили покойников, не дав делу хода.
В следующую зиму командующий снова охотился в этих местах, и кто-то из местных жителей рассказал об этой истории. Хотя в душе я знал, что виновник этот солдат, но дело заглохло, и я не стал никому ничего говорить; только ему самому рассказал; на него это очень подействовало, и с тех пор он изменился к лучшему. Он надеялся, что добрым поведением искупил свою вину, никак не предполагал, что не сможет избежать небесной
Служебный зуд
Рассказывают, что во времена династии Мин в области Нань-ян был некий начальник области, который умер при исполнении служебных обязанностей в зале присутствия, и с этих пор каждое утро, на рассвете, дух его в головном уборе из черного шелка приходил в главный зал и усаживался на место, обращенное к югу. Слуги ему кланялись, словно он мог кивнуть им в ответ. Днем его видно не было.
В середине годов Юн-чжэн на должность начальника этой области прибыл достопочтенный Цяо; услыхав об этой истории, он засмеялся и сказал: "Это у него служебный зуд. Тело его хоть и умерло, но сам он не знает, что мертв, поэтому так и ведет себя. Мне надлежит уведомить его".
Рано утром Цяо в парадной одежде и головном уборе уселся на почетное место, обращенное к югу, а когда пришло время начать присутствие, показался тот в черном шелковом головном уборе; увидев, что его место занято, он стал переминаться с ноги на ногу, не решаясь пройти вперед. Затем тяжело вздохнул и удалился. С тех пор чудеса прекратились.
Сожгли траву, обличающую воров
В Ланьфу есть трава, обличающая воров. Если в каком-нибудь доме пропадет какая-то вещь, сжигают
У одной барышни пропала пара золотых шпилек, кто их украл - неизвестно. Она собрала всех слуг, служанок, старух-нянек, всего несколько десятков человек, и сожгла эту траву. У всех вид был совершенно спокойный, ничем не отличавшийся от обычного, но барышня вдруг заметила, что занавес у двери начал непрерывно дрожать. Она пригляделась и увидела, что на занавесе висят ее шпильки. Когда она проходила мимо, шпильки зацепились за занавес и повисли на нем.
Украли картину
Некто при свете дня зашел в чужой дом и украл картину. Только он успел свернуть ее и выйти за ворота, как возвратился домой хозяин.
Вор, крепко держа картину в руках, низко поклонился и сказал:
– Это - портрет родоначальника нашей ничтожной семьи.
Крайняя нужда заставляет меня просить вас дать мне в обмен за него несколько доу риса.
Хозяин громко рассмеялся над глупостью просителя, а потом замахал на него руками, накричал и прогнал, так и не взглянув на картину.
Когда же он поднялся в зал, то увидел, что висевшая там картина кисти Чжао Цзы-ана исчезла.
Останки сами себя хвалят
На горе Шанфаншань в Сучжоу есть буддийский монастырь. Некий Ван из Янчжоу гостил там, и вдруг, среди бела дня, донесся до него из-под лестницы человеческий голос, что-то без умолку твердивший. Ван позвал других гостей. Они тоже услышали голос и решили, что это дух мертвого жалуется на обиду; вместе с монахами они взялись за кирки и лопаты и стали разрывать землю. На глубине пяти чи с лишком обнаружили они сгнивший гроб, а в нем сухие останки. И все. Тогда они снова закрыли гроб. Не прошло и получаса, как из-под земли опять послышался голос, идущий словно из этого гроба. Стали прислушиваться, но ни одного слова понять не могли. Все испугались.
– В западном флигиле живет наставник Дэ-инь, он - человек высокой добродетели, понимает язык бесов. Попросим его прийти послушать, - предложил кто-то.
Гости и Ван вместе с ними поспешили к Дэ-иню и попросили прийти послушать голос. Наставник пришел, склонился над землей, долго слушал и наконец промолвил с досадой:
– Незачем его раскапывать! Этот бес при жизни был важным сановником и любил, чтобы люди ему льстили; после смерти никто ему не льстит, вот он и лежит в гробу и сам себя расхваливает.
Все стали смеяться и разошлись. Звуки из гроба постепенно утихли.
Послушник мечтает о тигре
Один буддийский монах с горы Утайшань взял себе в послушники мальчика, которому было три года.
Гора Утайшань весьма высокая, а монах с мальчиком жили на самой ее вершине и, всем сердцем стремясь к совершенству, ни разу не спускались вниз.
Когда лет через десять они сошли с горы, послушник впервые увидел волов, лошадей, петухов, собак.