Клаудиа, или Дети Испании. Книга первая

Барыкова Мария

– Я испанец! Я не могу уступать Сан-Себастьян и платить французам такую огромную дань.

– В таком случае, позвольте, Ваше Сиятельство, высказать вам некоторые соображения, – против всех ожиданий не растерялся ловкий дипломат. – В результате некоторых личных контактов во время переговоров мне удалось нащупать одну интересную возможность, которая может позволить нам с честью выйти из этого затруднительного положения.

– И что же это за возможность? – сразу же оживился Годой, всегда стремившийся к полюбовному решению любых конфликтов, кроме

конфликтов с королевой.

– Мы можем заключить с Францией военный союз!

– Военный союз?! Но весь здравомыслящий мир отвернулся от этих смутьянов!

– Да, Ваше Сиятельство. Но нам достаточно лишь просто пообещать им это, даже не внося в условия договора. На самом деле им самим сейчас очень нужна передышка, а более того, надежда хотя бы на одного потенциального союзника. И если мы даже пока только просто пообещаем Директории в будущем заключить такой союз, она согласится значительно смягчить условия заключения мира.

– А вы уверены, дон Мигель, что Париж удовольствуется одним только обещанием?

– Да, Ваше Сиятельство, – уверенно ответил секретарь. – Если вы, Ваше Сиятельство, направите собственноручно заверенное послание кому-нибудь из видных членов Директории, например… Сиейесу.

– И в этом случае республика перестанет настаивать на двух этих неприятных пунктах?

– Да, Ваше Сиятельство.

Годой, не раздумывая больше, вновь бросился к королеве.

– Что вы имеете нам сообщить, мой дорогой личный секретарь? – искренне удивилась Мария Луиза.

Королева Испании сидела за туалетным столиком, и ей церемонно прислуживали высокородные фрейлины. Движения фрейлин были строго определены этикетом, жесты округлы и плавны, лица-маски набелены и нарумянены. Дамы плавали по апартаментам легко и меланхолично, словно заведенные куклы. Годой смотрел на все это и никак не мог решить – смешон или величествен этот извечный обряд.

– Ваше Величество, я добьюсь от Франции не только вполне приемлемого, но даже почетного мира, если только Ваши Католические Величества дадут мне полномочия вступить в личные неофициальные переговоры с членами Директории.

– А не кажется ли тебе, мой чико, что ты слишком переоцениваешь свои возможности? – язвительно спросила Мария Луиза. Впрочем, язвительность ее была предназначена, скорее, для фрейлин, ибо главные свои возможности чико два часа назад доказал как можно лучше.

– В таком случае сами спасайте свое королевство, – вспылил Годой и вышел, по-простонародному хлопнув дверью. – Проклятая баба! – прошептал он уже в приемной и отправился на псарню проверить, дал ли главный псарь серы заболевшим собакам.

Ни королева, ни фрейлины даже не подали вида, что произошло нечто из ряда вон выходящее, хотя в душе каждой вспыхнул целый костер эмоций. Королеву охватила страшная досада; пожилая обер-гофмейстерина, весь смысл жизни которой заключался в том, чтобы неукоснительно поддерживать дворцовый этикет, негодовала на недостойное поведение невоспитанного мужлана; а самая молоденькая фрейлина, недавно вступившая в эту должность

сеньорита Лусия де Бермудес, едва сдерживала рвущийся наружу лукавый смех. Она прекрасно понимала, как переворачивается все внутри у старой обер-гофмейстерины, и по этому поводу ей вспомнился услышанный на днях от подруг анекдот, давно уже гулявший по двору. «Говорят, наша старая обер-гофмейстерина никогда не меняет себе белье. – Почему? – Потому что дворцовый церемониал не дает на этот счет никаких указаний».

Тем не менее, ритуал продолжался все также легко и непринужденно до тех пор, пока не было произведено последнее положенное движение.

Мария Луиза отпустила фрейлин и стала играть с ручной обезьянкой, раздумывая, не позвать ли Годоя и не успокоить ли его. А не то, не приведи Бог, он снова пустится по всем злачным кварталам или, того хуже, уйдет на всю ночь к этой шлюхе Тудо. Однако даже эти предположения не могли унять ее досаду. Мария Луиза в который уже раз взглянула на себя в зеркало и отвернулась. В сорок лет красивыми у королевы остались только руки да осанка. И Мария-Луиза не стала звать своего личного секретаря.

Размолвка неожиданно оказалась долгой. Королева заупрямилась, а Годой, у которого и так голова шла кругом, обрадовался счастливой передышке. Для виду погрузившись едва не в траур из-за размолвки с ее величеством, он отменил вечерние приемы просительниц, прогулки с королем, посещения инфанта и в полном упоении проводил время на охоте и в неостывающих объятиях Пепы. В результате переговоры в Базеле окончательно зашли в тупик. Потерявшая терпение Директория дала приказ генералу Периньону перейти в общее наступление, и стремительным броском французы захватили Фигерас и крепость Сан-Себастьян уже в самой Каталонии. В Мадриде поднялась паника, двор засобирался в Андалусию.

Мария Луиза, приложив к телу святые мощи и отхлестав по щекам двух горничных, вызвала, наконец, своего личного секретаря.

При его появлении, которого пришлось немало подождать, она против обыкновения, не встала ему навстречу, но продолжала столь царственно восседать в своем широком роброне, что ни одно перо в ее прическе не дрогнуло.

– Перестань дуться, чико, – начала она без обиняков, однако, стараясь сохранить в голосе твердость, – сделай же что-нибудь.

– Ах, вот как… – протянул Мануэль, пытаясь сообразить, куда на этот раз дует ветер. – Вы, собственно, о чем, Ваше Величество?

Мария Луиза скривилась от невольного предположения вариантов.

– О спасении родины, дон Мануэль.

– В таком случае не вижу никаких сложностей – я спасу Испанию… и вас! – сразу же оживился он. – Так вы даете мне полномочия?

– Оставь эти ненужные церемонии, все полномочия и так давно в твоих руках.

– Надеюсь, сейчас больше вам от меня ничего не нужно, Ваше Величество? – все же сузил глаза Годой.

Королева вспыхнула и отвернулась, отпустив его жестом.

– Давно бы так! – фыркнул премьер. Грядущий мир сулил ему неслыханные доходы и славу.