Клеопатра и Антоний. Роковая царица
Шрифт:
— Красивых безделушек у нее столько, что тебе и не снилось, половину Рима одарить можно.
— Драгоценностей никогда не бывает много. Поговори с местными ювелирами, у них наверняка найдется что-нибудь для египетской царицы. Только ее нельзя приглашать просто письмом, обидится. Если хочешь, я съезжу.
— Как Квинт Деллий? — рассмеялся Антоний.
— Я похож на твоего болтуна Деллия?
Капитон отправился в Александрию убеждать египетскую царицу, что Марк Антоний исключительно честный и любящий человек и ему очень
Ничего особенного не находилось. Безумно богатых украшений было много, но когда Марк мысленно сравнивал их с тем, что видел у Клеопатры, он сразу понимал, что ей не понравится.
И вдруг…
Торговец был не слишком состоятелен, это бросалось в глаза сразу, едва ли у такого найдутся дорогие безделушки. Но, услышав, что подарок нужен для царицы, сразу вскинул темные, словно ночная вода, глаза:
— Для какой царицы?
— Египетской. У царицы Египта украшений много, потому и нужно что-то совсем особенное.
Торговец глаза быстро опустил, несколько мгновений помолчал, словно на что-то решаясь, потом кивнул:
— У меня есть подарок для египетской царицы. Завтра принесу. Такого камня нет ни у кого. И возьму недорого, будешь доволен.
Марк Антоний не мог видеть, как дома тот достал из тайника завернутый в тряпицу большой камень, по форме напоминающий сердце, а по цвету змеиный глаз, и прошептал:
— Ну, пришло твое время…
Если бы кто-то видел эту картину, ему показалось бы, что камень подмигнул!
На следующий день торговец появился у Марка Антония все в том же потрепанном халате, вытащил из-за пазухи тряпицу, размотал и поднес римлянину большой желтоватый камень странной формы и цвета.
Даже Марк Антоний с первого взгляда понял, что это алмаз, к тому же невероятной величины, формы и цвета.
— Точно змеиный глаз!
Торговец при этих словах чуть вздрогнул.
Заплатив, не торгуясь, хотя торговаться было просто грешно, продавец действительно запросил недорого, Марк Антоний бережно упрятал камень, вернув тряпки прежнему владельцу. Торговец получил деньги и поспешил скрыться.
Только позже Антоний подумал, что зря не поинтересовался, откуда у не слишком состоятельного торговца такой роскошный камень. А вдруг он краденый или еще что-то. Отправил искать торговца, но того не нашли. Пришлось расспрашивать остальных. Ювелиры подтвердили, что был такой, торговал по мелочи, дорогих камней за ним не числилось, но вдруг исчез. Но про сам камень никто ничего не слышал, ни о пропаже, ни о подделке.
Показал камень опытным ювелирам, те подтвердили, что не фальшивый, поздравили с дорогой покупкой, цокали языками, но ничего определенного тоже не сказали. Оставалось подарить Клеопатре, если та все же приедет.
Царица, откинувшись на подушки, довольно смеялась над шуткой Аполлодора.
Сейчас сириец рассказывал, как один из заезжих умников оказался в нелепом положении, попытавшись оспорить саму возможность существования… Фаросского маяка, мол, такое огромное сооружение земля выдержать не может! Пришлось глупца вести на берег и показывать.
— Что же, он не знал о существовании маяка?
— Знал, но никогда не задумывался о том, сколько маяк может весить при таких размерах.
— А сколько он действительно весит?
Ответить Аполлодор не успел, секретарь сообщил, что в гавань вошло судно из Сирии от Марка Антония.
Клеопатра замерла, а Протарх досадливо щелкнул пальцами. Ну что за наказание эти римляне! Чего им не живется у себя дома?! Царица только-только успокоилась, постаравшись забыть Марка Антония, занялась делами, воспитанием детей, снова во дворце слышен смех, она много читает, гуляет, даже взялась изучать язык иудеев (к чему только?)…
Царица тяжело вздохнула, поднимаясь с подушек, словно ее оторвали от хорошего дела ради неприятных занятий, и распорядилась:
— Пригласи в кабинет. Не буду принимать в зале, много чести…
Протарх кивнул, на всякий случай уточнив:
— Мне присутствовать?
— Да. И тебе, Аполлодор, тоже.
Фонтей Капитон разительно отличался от Квинта Деллия, настолько же отличался и оказанный ему прием. Клеопатра сделала все, чтобы разговор касался только дел и был предельно сухим.
— Приветствую тебя, Божественная, от имени Марка Антония.
— Благодарю, Фонтей. Что заставило тебя проделать такой путь, а Марка Антония вдруг вспомнить о существовании Египта? Неужели понадобились деньги?
Прямой вопрос и сразу в лоб. Фонтей натянуто усмехнулся:
— Ты не слишком приветлива, царица.
— Приветливость по отношению к Риму мне дорого обходится. Так чего на сей раз желает консул?
Капитон понял, что разговаривать нужно тем же тоном, никто расстилать перед ним пиршественные столы не собирается, во всяком случае пока.
— Марк Антоний хочет, чтобы ты прибыла в Антиохию в Сирии.
Мгновение стояла оглушительная тишина, Протарх с трудом сдержал негодование, рвавшееся изнутри. Нет, эти римляне не просто наглецы, они неимоверные наглецы! После сотворенной по отношению к Клеопатре подлости Марк Антоний смеет вообще напоминать о своем существовании!
Царица чуть приподняла бровь:
— Почему я должна делать это?
— Марк Антоний не может прибыть в Александрию, это было бы расценено в Риме как предательство и приняты ответные меры. Сейчас не время ссориться с Октавианом…