Клещ
Шрифт:
– И такъ же играютъ? – продолжалъ Гончуковъ.
Шурочка передернулась всмъ тломъ, точно ее защекотали.
– Я васъ въ уголъ поставлю, – сказала она. Родіонъ Андреевичъ добродушно хихикнулъ, и выпилъ залпомъ цлый стаканчикъ шампанскаго.
«Ртуть, дйствительно ртуть», подумалъ онъ. Посл обда вс перешли въ просторный кабинетъ хозяина, куда подали кофе и ликеры. Наталья Семеновна, немножко отяжелвшая отъ выпитаго вина, забралась на огромное кресло въ углу, и опустила покрытыя мелкими морщинками вки. Шурочка присла къ піанино, и срывала съ клавишей короткіе
Рохлинъ, держа въ рук рюмочку съ ликеромъ и прихлебывая изъ нея, наклонился къ самому уху Гончукова и спросилъ вполголоса:
– У васъ есть какія-нибудь кабинетныя фотографіи?
– Какъ? – переспросилъ, не понявъ его, Родіонъ Андреевичъ.
– Ну, какія-нибудь этакія… знаете? Я бы пересмотрелъ потихоньку отъ дамъ, – объяснилъ Александръ Ильичъ.
Гончуковъ невольно бросилъ на него боковой взглядъ: онъ никакъ не ожидалъ отъ него этого.
– Нтъ, я не держу, отвтилъ онъ.
– Жаль; я люблю, – произнесъ Рохлинъ, и подмигнулъ Родіону Андреевичу съ такимъ выраженіемъ, которое еще боле удивило послдняго.
V
Подосеновъ раскрылъ оба ящика сигаръ, стоявшіе на стол, внимательно осмотрлъ ихъ, и выбравъ сортъ подороже, предложилъ Рохлину.
– А теперь, господа, вамъ слдовало бы переговорить о томъ дл… помнишь, я теб намекалъ уже? – повернулся онъ къ Гончукову. – Вы оба какъ разъ другъ другу нужны: у одного праздные милліоны, съ которыми онъ не знаетъ что длать, а у другого геніальная идея общеполезнаго предпріятія.
– Ну, ужъ и геніальная! – скромно возразилъ Рохлинъ. – Просто, я изучалъ этотъ вопросъ, и идея представилась мн, какъ неотразимый выводъ изъ всего, что дало изученіе. Вотъ въ чемъ штука…
И Рохлинъ, опустившись на диванъ подл Гончукова, принялся быстро и отчетливо объяснять ему свою «идею». Она заключалась въ сооруженіи цлой сти такихъ домовъ-дачъ, которые были бы одинаково приспособлены какъ для зимняго, такъ и для летняго помщенія небогатыхъ семействъ. Для этого предполагалось скупить большіе участки земли на Петербургской сторон и за Нарвской заставой, и выстроить зданія съ широкими террасами во всхъ этажахъ, обращаемыми на лто въ цвтники, съ садами и садиками, и даже съ огородами, гд каждый жилецъ могъ бы копать и засаживать грядки.
Такимъ образомъ, разршались бы оба тяготющіе надъ небогатымъ населеніемъ вопроса: квартирный и дачный. Все дло предполагалось организовать такъ, чтобы оно совмщало въ себ стороны коммерческую и филантропическую: оно должно давать хорошій, врный доходъ, и вмст съ тмъ быть благодяніемъ для общества. Складочный капиталъ длился на мелкія акціи, по 50 рублей, съ цлью привлечь людей съ ограниченными средствами, и по преимуществу среди самихъ обитателей домовъ-дачъ.
– Вся штука въ томъ, что изучая это дло, я пришелъ къ неоспоримому выводу: задача разршается только соединеніемъ обоихъ вопросовъ, зимняго и лтняго, – объяснялъ Рохлинъ. – Порознь они неразршимы. Устройте дешевыя квартиры въ город – останутся раззорительные перезды на дачи; устройте дешевыя дачи – вы не избгнете неудобствъ,
Подосеновъ при этихъ словахъ захлопалъ въ ладоши.
– Такъ какъ же посл этого не назвать идею геніальною! – воскликнулъ онъ. – Ты, Александръ, скроменъ, какъ вс великіе люди.
Рохлинъ улыбался и потиралъ руки.
– Что ты скажешь, братецъ? – произнесъ Подосеновъ, слегка ударяя Гончукова по плечу.
Родіонъ Андреевичъ задумчиво повелъ носомъ и усами.
– Идея симпатичная… очень симпатичная, – произнесъ онъ, впрочемъ довольно равнодушнымъ тономъ.
– Тутъ, голубчикъ, мало сказать: симпатичная, – укоризненно замтилъ Подосеновъ. – Это, братецъ ты мой, XX вкомъ пахнетъ. За такое дло памятники ставятъ, какъ благодтелю человчества.
– Ну, зачмъ памятники, – скромно возразилъ Рохлинъ. – Я не самолюбивъ. Я вижу, что дло дйствительно общеполезное, и мечтаю только о томъ, чтобъ осуществить его. Вотъ это и будетъ мн памятникъ.
– И оно осуществится, оно несомненно осуществится, – воскликнулъ Подосеновъ.
– Да что, перейдемъ прямо къ длу. У меня гд-то тамъ есть капиталецъ, про черный день, тысяченокъ десять, и я все это пускаю въ твое дло. Бери листъ бумаги и перо, я подписываюсь на двсти акцій. Пусть я буду первымъ акціонеромъ. А вторымъ будетъ Родіонъ. Ты, душа моя, на сколько акцій подпишешься? – быстро обернулся онъ къ Гончукову.
Родіонъ Андреевичъ, не ожидавшій такого внезапнаго натиска, поморщился.
– Какъ же такъ вдругъ подписаться? – произнесъ онъ неохотно. Я вдь еще не познакомился съ дломъ. Это надо изучить, обдумать.
– Ты же самъ говоришь, что идея чрезвычайно симпатичная, – возразилъ Подосеновъ, выражая въ лиц своемъ укоризненное изумленіе.
– Ну да, симпатичная, я не отрицаю, – произнесъ Гончуковъ; – но все-таки, нельзя же такъ вдругъ. И потомъ, ты вотъ о моихъ милліонахъ говорилъ; у меня милліоновъ нтъ…
– Тс! – съ таинственнымъ видомъ остановилъ его Подосеновъ. – Не говори этого вслухъ, братецъ. Даже между своими не говори. Тебя считаютъ въ трехъ милліонахъ, я это самъ такъ поставилъ, и прекрасно.
Рохлинъ, уже присвшій было къ письменному столу, положилъ перо и всталъ.
– Въ самомъ дл, нельзя такъ сгоряча, – сказалъ онъ. – Твои двсти акцій я занесу въ шнуровую книгу, а Родіонъ Андреевичъ обдумаетъ, познакомится съ подробностями, и можетъ быть захочетъ основательно вступить въ дло. Тогда мы его въ директоры изберемъ.
– Въ директоры, разумется, въ директоры! – восторженно подхватилъ Подосеновъ.
– Онъ, какъ главный учредитель, иметъ вс права.
– Безъ сомннія. Мы это поставимъ на предварительномъ, частномъ собраніи учредителей, – ршилъ Рохлинъ. – Намъ дорого пока принципіальное сочувствіе Родіона Андреевича. Капиталы найдутся, въ этомъ заране можно быть увреннымъ.
– И найдутся, разумется, найдутся, – снова подхватилъ Подосеновъ. – Да ты не смотри, что онъ какъ будто упирается, онъ только сгоряча не хочетъ, а отъ слова своего не откажется.