Клетка
Шрифт:
Она была уже тут. И смотрела на его седой затылок, вспоминая, какого цвета были его волосы раньше. Но не вспомнила. Как и не вспомнила цвет глаз. «Хороша была любовь! Памяти не осталось…», – подумала Катя.
Роговцев обернулся, и она помахала ему рукой. Жест был странно официальным: так приветствовал на демонстрации с трибун Брежнев своих сограждан.
Роговцев с сожалением поднялся и направился к ней: столик, который она заняла, стоял у самого выхода. «Пути к отступлению, что ли, готовит? Так я ее удерживать и не собираюсь, если что!» – он поймал себя на мысли, что
– Здравствуй, – он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Привет, – Катя будто не заметила его осторожную нежность.
– Закажем что-нибудь? Ты голодна?
– Нет, Матвей. Не беспокойся. Я бы выпила только бокал вина, – она дотронулась холодными пальцами до его руки. Роговцев вздрогнул.
«Эк, как его передернуло!» – Катя удивилась: Роговцев явно волновался.
– Мартини выпьешь? Ты любила, – напомнил Матвей.
– Помнишь?
– Помню. Девушка, бутылку Мартини, мягкий сыр, гренки и коробку конфет. Я все перечислил? – улыбнулся он Кате.
– Спасибо. Ты, наверное, гадаешь, зачем я здесь?
– Катя, да у меня к тебе куча вопросов! А как ты думала? Ты пропадаешь столько лет, выныриваешь из небытия и хочешь, чтобы я ни о чем тебя не спрашивал?
– Если я пришла, Матвей, значит, я готова ответить на твои вопросы, – Катя пожала плечами.
Но Роговцев молчал. Он ждал, когда официантка принесет заказ, он не хотел, чтобы разговор с Катей напоминал допрос с пристрастием. И он пока не знал, с чего начать.
– Я тебе помогу, – Катя словно прочла его мысли, – Но можно я сначала спрошу?
– Да, конечно!
– Ты любил меня тогда, Матвей, или что это было? – она прямо и холодно посмотрела ему в глаза.
– Любил, – соврал он. Потому, что давно для себя решил, что его отношение к ней было не чем иным, как желанием обладать ею. Ему было с ней комфортно. И случившаяся один раз близость доказала ему, что он не готов любить только ее. Почти сразу после той встречи на ее квартире, он потерял к ней интерес. Нет, не так. Он по-прежнему был готов встречаться с ней, болтать ни о чем, смеяться и танцевать. Но в постель он ее больше не хотел. Он хотел еще кого-нибудь. И еще. А потом еще. Он хотел много, но с разными женщинами. А не с ней одной. И только встретив Надю, переспав с ней, он понял всю свою глупость. После Нади он уже не желал никого. Катя просто оказалась «одной из», а Надя…
– Как-то неуверенно ты это сказал, Роговцев. Ну, да ладно. Задавай свои вопросы.
– Почему ты вернулась, Катя? – Роговцев внутренне порадовался правильно выбранному вопросу.
Катя растерялась. Она была готова рассказать ему, что с ней было, рассказать так, чтобы он почувствовал свою вину сразу, с первых ее слов «а я любила тебя, Матвей». Сказанных так, чтобы у него не осталось сомнений: он и только он виноват в том, что она пропала. Из-за него, разлюбившего. Из-за сказанных им слов «мы ведь останемся друзьями, Катюша». Из-за его нежелания знать, что с ней происходит, хочет ли она быть «подругой», надо ли ей это! А к этому вопросу она готова не была.
– Почему я не могу вернуться домой? – она прекрасно знала, что такой ответ его не устроит.
– После тридцати лет? Только не говори мне, что соскучилась по сестре, кстати, а ты ее видела?
– Видела. Она во мне не нуждается, Матвей.
– А ты в ней?
Опять он спрашивал что-то не то. Какое ему дело до ее сестры? Он и не помнит ее наверняка, ведь ей тогда десять лет всего было.
– Матвей,
– А должно, Катя? – Он уже точно знал, что выбил ее из настроя. И что настроена она была не на добрые воспоминания, а на то, чтобы задеть его, Матвея. «Она всю жизнь считала меня виноватым. Скорее всего, ничего хорошего у нее не было, вот и нашла крайнего» – подумал он, внутренне обидевшись. Он знал, что сейчас, вот с этой минуты, на него обрушатся упреки. Он уже почти был уверен, что Катя причастна к смерти Курлина и ко взрыву машины Лешки. А теперь ей нужен он.
– Я любила тебя, Роговцев, – все же произнесла она заготовленную фразу.
– Возможно. А теперь тобой что движет?
– Ничего, – она отвернулась. «Вот и все. Неужели так видно, что я его ненавижу? А он? Что у него в голове? Но он же сам позвонил, не только же для того, чтобы задать эти дурацкие вопросы! Посмотрим, что будет дальше» – она решила, что добьется своего.
– Катя, лучше расскажи все сразу. Я не враг тебе.
– Я расскажу. Только принеси еще бокал Мартини, – она кивнула в сторону бара, – не заказывай у официантки бутылку, не надо. Одно движение – и Катя высыпала содержимое маленького пузырька в его бокал. «Черт, как это сложно. Какой ты, Роговцев, однако стойкий: одна порция тебя не взяла.
Матвей поставил бокал перед Катей. Она молча сделала глоток.
– Я уехала из города от тебя. Или от себя. Ехала к маминому брату в Ленинск. И не доехала.
– Что-то случилось?
– Да. Все банально. На вокзале у меня украли вещи. И билет и документы.
– Почему ты не вернулась домой?
Вот сейчас она скажет. А он пусть решает, винить ли себя.
– Я была беременна. А дома мама и маленькая Аришка. Зачем я им?
– Это мой ребенок, Катя? Где он? Почему я узнаю об этом только сейчас? – Матвей сжал кулаки.
– Я первую ночь ночевала на вокзале, – Катя не смотрела на Матвея, – Потом решила, что нужно все же как-то добраться до Ленинска. Помнишь, как мы автостопом ехали в деревню к Сашке Петрову в Ульяновскую область? И я подумала, что у меня так получится. Но не получилось…
– Ты рисковала не только своей жизнью!
– Да. Но я не хотела, чтобы получилось так. Я остановила какую-то легковушку, помню только, что красного цвета. Дядечка лет сорока показался мне обыкновенным дачником. Знаешь, такая кепка забавная на нем была, с зайцем на козырьке. Он всю дорогу что-то насвистывал, вопросы не задавал и мной совсем не интересовался. Когда выехали на трассу, я заснула. А потом вдруг оказалось, что я лежу на заднем сиденье, и он стягивает с меня джинсы, – глаза Кати наполнились слезами, – Он меня бил и бил, а я не могла не сопротивляться. Я же спортсменка! Ногами я дала ему в пах, он упал около машины, я выскочила и хотела убежать. Он поймал мою ногу и дернул. Больше я ничего не помню…
– Катя, ну зачем же ты села к незнакомому мужику в машину?!
– Зачем? Мне было все равно с кем ехать. Ты не поймешь. У меня была одна цель – убраться от тебя подальше. От вас.
– От кого – от нас?
– От тебя и твоей Наденьки, От Зотова и от Курлина.
– Причем здесь Лешка? А Курлин?
– Вы трое лишили меня жизни. Потому, что, я не жила потом, эти тридцать лет. Я умерла тогда в придорожном лесочке.
– Не понимаю, – Роговцев залпом допил содержимое своего бокала, посмотрел на Катю и вдруг почувствовал, как у него сжалось сердце. «Мне ее жалко», – решил он.